Драббл №4 - для  D-r Zlo. Росиэль/Алексиэль, всё, что угодно, связанное с их детством.

Кожа неприятно отзывается на прикосновения резных украшений трона, на котором Органический ангел вечно принуждена находиться, но прекрасное лицо её остаётся непроницаемым. Что такое, в конце концов, физическая боль, когда с первых минут жизни, ознаменованных проводами, болезненно впивающимися в тело, она живёт во лжи и грехе, вечно шантажируемая беспощадным Творцом?
Ложь – это то, в чём они погрязли сильнее всего. Не она одна, а они все. Идеально проклятые этой неправдой. Лживо красивый лицом и телом брат, купающийся в любви Господа – но что в действительности скрывается за этим обликом, впитавшим в себя весь яд Адама Кадмона, знают только они трое. И она, прекрасная грешница, этой самой любви лишённая. Такими, наверное, и должны быть брат и сестра как два самых родных и чужих существа в этом небесном мире. Как чёрное и белое, вечно соединённое в безумной пляске, безмерно близкое и в то же время разделённое тонкими, но непреодолимыми стенами – как добро и зло, как медленно отравляющая сознание лихорадка и нетронутая чистота разума.
-Сестра… возлюбленная сестра моя! – шепчет юный Росиэль, прислонившись к стене, и по мере истекающих минут голос его становится всё более гулким. Максималистски настроенный паренёк с тремя крыльями, он ещё не потерял надежды и именно потому приходит сюда вопреки запретам. Сегодня он в очередной раз тайком пробрался из своих драгоценных покоев в дивно пахнущую травами и сочными плодами темницу сестры, уповая на то, что может случиться чудо, что соринка горячих слов, застрявшая в шестерёнках вечности, порой способна обратить её равнодушный механизм вспять, - Я знаю, ты слышишь меня!
Алексиэль слышит, но молчит, плотно сжав алые губы – таков её обет, данный Господу. Ожесточить свою душу, чтобы не было больно – таков её удел, определённый за неё. Ведь все они, сколь бы прекрасны и могучи они ни были, лишь пешки в захватывающей, но отвратительно жестокой игре Творца.
-Ты ненавидишь меня? – спрашивает Росиэль с глухой, совсем недетской обречённостью, и Органический ангел бессильно опускает голову. О нет, бедное дитя, любезный брат, она любит тебя всем своим сердцем, и если бы ты только знал, какую жертву она приносит на алтарь твоей жизни с первых секунд своей собственной!
-Почему ты молчишь, сестра?! Скажи мне хоть что-нибудь! – почти кричит Неорганический ангел, и Алексиэли кажется, что сердце её сейчас разобьётся от боли на сотни частей. Почти легендарная безэмоциональность, о которой так судачат ангелы Ециры? Ха! Нет её, есть только лишь иллюзия, сотканная из греховной заботы к самому родному, что у неё только есть.
Есть только ложь. Пусть даже во спасение – столь же фантазийное.
Через мгновение на крик снова, как и в прошлые разы, сбегутся тихие сёстры, которые будут успокаивать сиятельного юного господина Росиэля, но он не внемлет их словам, и тогда и роскошные каменные завитки, и белоснежность стен, и изумрудная трава – всё в очередной раз окрасится в алый. А Господь, взяв дрожащего от горя и гнева, но даже в такую секунду прекрасного мальчика за руку, поведёт его прочь, увещевая, как шаловливого ребёнка – да он и есть не более чем шаловливый юнец, нуждающийся в любви своего близнеца…
-Пойдём, Росиэль. Ты не нужен своей сестре. Разве ты не видишь, что я единственный, кто по-настоящему любит тебя? – как и прежде разносится по всему Ацилуту звучный голос небесного владыки, произносящий одни и те же слова, и Алексиэль, даже не видя своего Создателя, чувствует на себе его безмерно холодный взгляд. И ей хочется птицей вспорхнуть с дорогого трона, чтобы закричать брату о том, что эти слова – неправда, что это из-за него им суждена вечная разлука, что это она, его сестра, действительно готова сделать для него всё, что угодно – и делает уже, да и разве можно иначе?..
Но вопреки этому жгучему желанию она смыкает губы и закрывает глаза, обмякнув и шепча про себя: «Прости, Росиэль, прости…».
И Творец доволен, ведь сегодня своим молчанием она солгала ещё раз.