Позавчера ходили с  Брисоль на "Р. Р. Р." в театр Моссовета. Куча мыслей была ещё в воскресенье, а время (ну как время) оформить это всё в пост появилось только сейчас.
Я все три часа думала вот о чём: если объединить мхатовское "Преступление и наказание" с моссоветовским "Р. Р. Р." в один пятичасовой спектакль, то получится самый исчерпывающий анализ самого знаменитого текста Фёдора Михайловича. Где Лев Эренбург читает между строк, вставляя сцены, которые намечены едва заметным пунктиром (Катерина Ивановна омывает Сонечке ноги, Порфирий Петрович лечится от геморроя, Лизавета Ивановна штопает, а Родю буквально вынимают из петли, иллюстрируя "он на висельника похож"), там Юрий Ерёмин точно следует букве текста. Понятное дело, что некоторые вещи урезаны, но общая линейность сохранена. Это не просто спектакль "по мотивам", это действительно хорошая постановка - ровная, гладкая, с великолепной музыкой и прекрасными декорациями. Вполне классическая версия классического романа - но совершенно не скучная.
Петербург - как туманное болото с блуждающими огоньками: шагни и увязнешь, а если не увязнешь - промахнёшься и ухнешь на самое дно сразу. Сцена вращается, крутится, и уже не столько герои выбирают, куда идти, сколько идут в ту сторону, в которую их заносят скрещивающиеся перекрытия мостов. И герои, словно крысы, ютятся под мостами (так сделаны их каморки-гробы); на фоне этого легендарный пассаж про "тварь ли я дрожащая или право имею" приобретает особый колорит.
Где у Эренбурга кровь, пот и вода, у Ерёмина сухость; булькающие воды канала появляются только в самом конце. И нет, кажется, ни единой вещи, решённой в самом говорящем (потому, может, и растиражированном) цвете романа - жёлтом. Зато очень кстати приходятся Чайковский и знаменитая до попсовости "Winter: Lux Aeterna" в обработке Александра Дронова: их утяжелённое звучание неожиданно хорошо попадает в общее настроение, в струю - короче говоря, заходит.
Родион в исполнении Алексея Трофимова не просто исполин на фоне всех остальных персонажей; он показался мне значительно более здоровым, чем в романе, и значительно более трезво анализирующим происходящее. Я, пожалуй, не могу сказать, что вижу его стопроцентно таким, но трофимовский образ мне близок. Отдельный виват, конечно, Виктору Сухорукову: его Порфирий Петрович бойкий как воробей, но с той самой чертой, которая у П. П. едва ли не основополагающая: он может смотреть на Раскольникова сверху вниз даже будучи ниже его. Может так смотреть, потому что он не совершал того, что совершил Раскольников, потому что его совесть чиста. Их с Трофимовым диалоги - это украшение спектакля. Свидригайлов Александра Яцко с неуловимой ноткой ироничности - тоже подарок.
Хороши женские персонажи: милейшая Дуня, хрупкая, но сильная Соня. На их фоне у меня обрисовалось только одно разочарование, но сильное: Катерина Ивановна. Катерина Мармеладова - женщина на грани истерики, её образ неотделим от некоторого болезненного безумия; она такова и у Достоевского, и у Эренбурга, и у Камы Гинкаса в "К. И. из "Преступления". Возможно (скорее всего), я избалована Ксенией Лавровой-Глинкой, но её исполнение Катерины Мармеладовой дважды доводило меня до дрожи. Её Катерина Ивановна - холеричная, чахоточная, совершенно больная, планомерно сходящая с ума от обрушившихся на неё горестей женщина. А уж финальная сцена - та, которая "я и до царя дойду!" - это вообще контрольный в голову. Вот и здесь я малодушно ожидала чего-то в таком же духе. Но местная Катерина Ивановна - полнокровная живая дама, которой совершенно безразличны и Мармеладов, и Соня, и дети. То есть она усиленно пытается выдать обратное, но... я не знаю, почему Нина Дробышева играет её так, и, в любом случае, ей виднее. Но я ни единой её реплике не поверила - хотя, конечно, Пушкина она читает прекрасно, тут уж спору нет.

Но больше всего меня зацепила, конечно, концовка, и это тот самый случай, когда при всей своей простоте она настолько эффектна, что ты сидишь с перехваченным дыханием и думаешь: ух, пробрало. Восхождение Раскольникова на мост - как первые шаги по этапу. А потом Соня - не просто маленькая, крошечная на фоне такого большого Родиона Соня - кладёт ему ладошку на лопатку.
А ты сидишь с ощущением того, что это твоё сердце Соня сейчас держит в ладошке. И вот за это... вот за это "Р. Р. Р." можно простить все недостатки - кажущиеся и нет - какие там только есть.