Где ещё отмечать международный день театра, как не в театре?

"Лада, или Радость" - один из наиболее зацепивших меня в последнее время спектаклей. И не только потому, что в нём Марина Станиславовна Брусникина в лучшем её проявлении и вообще всё как я люблю, но и потому, что...
А вот очень трудно вложить что-то определённое в это обтекаемое "что". Когда спектакль плох, его недостатки обычно лежат на поверхности, но когда всё хорошо, спектакль просто живёт, словно ладно работающий механизм - без скрипа, без стона, без сучка и задоринки. И оттого его разбор на детали становится каким-то... кощунственным, что ли. Ну кому придёт в голову препарировать здорового человека?
Я думаю, что формулировка театра как вида искусства сейчас чрезвычайно размыта. Серьёзно, что такое театр? Определённое место, в котором на сцене играют спектакль? Спектакли уже давно переместились на улицы, на завод "Кристалл" и в мхатовские мастерские. Деятельность, базирующаяся на литературном первоисточнике? Тоже нет. Деятельность, подразумевающая обязательное физическое участие актёров? И даже это не является необходимым условием. И из-за того, что театру невозможно выдать конкретную формулировку, строить рамки, в которых он должен работать (чем очень любят заниматься консерваторы), мне кажется как минимум неразумным. Я, например, уважаю право режиссёра не выдавать психологический театр и просто рассказывать историю. Но в определённой мере я всё же жду психологического театра - и очень радуюсь, когда получаю.
Я бы, возможно, упрекнула Марину Станиславовну в том, что все совершенно непостановочные истории, которые она выбирает для постановки, схожи демонстрацией русской деревни как того места, где, в отличие от города, человек переживает настоящее. В "Деревне дураков" Митя приезжает в Митино и там счищает с себя беспокойную городскую шелуху, в недавнем "Коте стыда" жизнь героев пьесы "Ба" переворачивает приезд бабушки из далёкой сибирской периферии, про "Пролётного гуся" и говорить нечего. Деревня предстаёт площадкой, где человек действительно становится человеком, несмотря на ощущение затхлости и самогонный чад. В этом, на мой взгляд, есть что-то не совсем честное, но, с другой стороны, может, сейчас нам всем, глубоко урбанизированным, не хватает именно такого немного сказочного морока - с деревенскими яблоками, которые летят тебе в руки из рук артистов, с валенками и Барсиком на шкафу, с зимними горками? Морока, где всё, конечно, будет хорошо - не сразу, но будет.
В самом начале спектакля, сидя на сцене, слышишь голос помощника режиссёра: всем участникам спектакля - пора начинать, прозвучали три звонка. Потом Алексей Блохин на пару с Виктором Панченко читает стихи Тимура Кибирова, чтобы сказать: нет, сегодня мы расскажем вам его прозу. Это уже не просто швы наружу, это предельная простота, отсутствием которой так часто грешат мэтры. В этом зале тебе честно сознаются: то, что ты увидишь, не взаправду, это всего лишь игра. Но игра - в жизнь, а значит, почти взаправду.
Как бы то ни было, "Лада" - спектакль хоть и камерный, но большой и светлый, потому что то, о чём он рассказывает, большое и светлое. Это про любовь, любовь, сколь бы пошло это ни звучало, двух душ, и ни половое разделение, ни барьеры биологических видов тут уже никакой роли не играют. Человек и собака, мужчина и женщина, мать и дитя - какая разница, что за внешние атрибуты у всего этого, если внутренняя составляющая одинакова? И хотя собачьей верности тут отдана безусловно сольная партия, посыл остаётся тем же: любить друг друга. Любить, потому что это делает нас лучше.
Роль Лады - самое чудесное, что я видела у Нелли Уваровой. Впрочем, тут, если подумать, трудно выделить кого-то одного: совершенно сказочен Тарас Епифанцев с его харизматичным непросыхающим Жориком, первым постмодернистом на деревне, прекрасна и трогательна Александра Егоровна в талантливом исполнении Татьяны Матюховой, безмерно радуют Виктор Панченко и Владислав Погиба. Барсик Алексея Блохина и вовсе достоин отдельных дифирамбов. Они все очень любят этот спектакль, эти деревянные волны, эту остроумную и за счёт такой иронии весьма элегантную прозу Тимура Кибирова - и у тебя, зрителя, просто нет иного выхода, кроме как полюбить его тоже. С первых секунд, с первых нот.
"Лада, или Радость" оставляет с тем самым чувством почти щенячьего счастья, пассаж о котором промелькнёт где-то в первой половине спектакля. Но главное чудо происходит даже не между артистом и зрителем: чувство локтя, которым всегда сопровождается просмотр спектакля, в "Ладе" становится запредельным. Ты не просто знаешь, что вместе с соседом переживаешь одну и ту же эмоцию, ты это слышишь и видишь. И когда твои глаза провожают скатывающихся с горки героев, ты нечаянно сталкиваешься взглядом с человеком, который сидит напротив тебя, отделённый этой узенькой сценой, и видишь в нём собственное смеющееся и немножко грустящее отражение. А это ли не волшебство, которое мы все ищем - даже если никому не сознаёмся, в том числе и себе?