В прошлое воскресенье ходили с Димой на "Чапаева и Пустоту" в Практику. Тихонько попискиваем от восторга уже неделю и любуемся прекраснейшим стикерпаком по мотивам спектакля для телеграма. Вообще больше всего хочется крикнуть ЭТАЖИДИДЕНКО и убежать в закат, горланя "сила ночи, сила дня — одинакова хуйня", но это было бы слишком просто.
Это не первый спектакль Максима Диденко, который я видела, но после него у меня в голове, кажется, окончательно сошёлся пазл его режиссёрского метода. Стало понятно, откуда растут ноги у "Конармии", "Идиота" в Театре Наций и чего-то из того, что я ещё не успела посмотреть. Предпочитая работать не столько с текстом, сколько с тем, что скрывается за текстом — ощущениями, эмоциями, отпечатком времени и государства — он и тут остался верен себе. Неэкранизируемую причудливую вязь пелевинского текста он безжалостно порубил на куски, чтобы пересказать фабулу не языком текста, а языком тела. Вопреки логике это не просто не уменьшило способность зрителя въезжать в то, что ему пытаются донести со сцены, а придало "Чапаеву и Пустоте" какую-то дополнительную трёхмерность. Да и, конечно же, бессмертные пассажи вроде "сука" здесь уменьшительное от "суккуб" и "- А Россия где? - В беде, Василий Иванович..." всё-таки озвучиваются. Просто фокус не на слове. Потому что слово, повторённое много раз, теряет смысл — и с этим Диденко откровенно забавляется в первой и третьей частях спектакля — а вот многократно повторённое движение — нет.
Три акта — как три таблетки из нетфликсовского "Маньяка". Первая часть — напористая, громкая и алая: стадия проживания проблемы, безумный чад кутежа, сумасшедшие костюмы Гали Солодовниковой во всей красе и музыка Ивана Кушнира в исполнении брусникинцев (фактически отличный шанс послушать их группу Post-a-nova, хоть и в усечённом составе: Скворцов на барабанах, Любимов с саксофоном, Межевич на клавишах). Кушнир — это вообще просто полёт к звёздам на первой космической скорости, хотя авторы Афиши со мной тут не согласятся, мол, синтетический поп-рок — это для "Чапаева и Пустоты" слишком просто. А вот и нет, потому что слово "синтетический" тут ключевое: что такое эта история, если не синтез восточного и западного, безумного и серьёзного, сна и реальности на грани сна. Вторая часть — формулирование проблемы: неторопливый наркоманистый дзен в бело-жёлтых тонах с щебетом птичек и треском костра на заднем фоне, в котором Буткевич и Скворцов вместе со своим куратором Алексеем Розиным играют одну из лучших сцен романа в принципе, ту, где Володин вместе с двумя своими кентами ест грибочки на лесной полянке и рассуждает о вечном кайфе, источник которого находится внутри нас самих. Третья часть — попытка излечиться. Бело-синяя и холодная словно пахнущий хлоркой бассейн; река Урал, Условная Река Абсолютной Любви, тут никуда не течёт и превратилась в огороженный сеткой загон с белыми шариками, в котором исчезают артисты. Произошло ли исцеление на самом деле — вопрос, как и в романе, спорный. Петька вроде бы одевается и уходит из больницы, попутно выгоняя из зала и зрителей, но почему-то очень легко представить себе, что когда театр пустеет, он возвращается. Потому что Чапаев подмигнул ему — не из броневика, так из-за кулис. И все эти три цвета, красный, жёлтый и синий, дублируются и в антрактах: на висящих в холле экранах некий эксперт в области биологии и теологии по имени Евгений Керн с завидной словоохотливостью рассказывает анекдоты про Чапаева и Петьку и рассуждает о грибах и пустоте. При этом задний фон от перерыва к перерыву меняется, намекая, что будет следующим.
"Чапаев и Пустота" — для артистов очевидно очень затратный что физически, что эмоционально спектакль, но для зрителя это медитация на три с лишним часа. Если бы вся постановка была решена в той экспрессивной и избыточной манере, что и первый акт, было бы слишком, но по итогу после этого энергичного трамплина ты два следующих действия проводишь, свободно дрейфуя. И вместе с Петькой ищешь. где же твоё место в этом потоке, но ищешь без напряжения, с полным пониманием, что это место есть. А уже одна эта мысль очень терапевтична сама по себе. Безумно круто.

Теперь надо отвести Диму на "Конармию"

— А как зовут этого парня с грустными глазами?
— А какого из?..