С визуальной точки зрения "Записки покойника" ничем не выбиваются из ряда спектаклей, которые Сергей Васильевич делает вместе с Дамиром Исмагиловым и Александром Боровским: абсолютно та же вялая гамма белого, серого, коричневого, чёрного и хаки, что и в любой другой их работе. Но применительно к Булгакову, а именно интуитивному ассоциативному ряду, возникающему после "Белой гвардии", мне это кажется более уместным, чем в любом другом случае. И всё же интереснее всего не сценография, хотя и в ней хватает юморных моментов вроде критика Ликоспастова, вылезающего из секретера, в котором лежит злосчастная максудовская рукопись. С одной стороны, "Записки покойника" — очень благодатный материал для спектакля (театр любит ставить про театр), с другой — непростой вызов (роман Булгаков не закончил). Текст, к сожалению, обрывается там, где только-только начинаются репетиции многострадальной пьесы, и мне было интересно, каким же образом будет ставить точку в своём спектакле Женовач. Вышло хорошо, вышло законченно — и не в последнюю очередь потому, что его версию "Театрального романа" нельзя назвать спектаклем исключительно по этой книге. Это хорошо скроенная композиция из собственно "Записок", "Белой гвардии" и "Работы актёра над собой" Станиславского, это точка, в которой сходятся сразу несколько прямых: реальность Максудова, сомневающегося в её действительности, реальность Алексея Турбина и реальность Булгакова. Потому что в герое Янковского куда больше Михаила Афанасьевича, чем Сергея Леонтьевича, и те кошмары, в которых он существует, это только подчёркивают. К нему приходит Елена Тальберг и, ласково гладя по голове, зовёт Алексеем. Потом он сам приходит к директору Независимого театра Ивану Васильевичу, но это никакой не Иван Васильевич, а очень даже Константин Сергеевич, и далее, далее, далее...
Отличный ход сделан с артистами, которые играют Шервинского, Николку и Тальберг в первом действии, чтобы во втором превратиться в артистов, репетирующих роли этих персонажей. Во-первых, это здорово показывает, насколько по-разному один и тот же человек может воплощать одного и того же героя в зависимости от того, какую задачу перед ним ставят, во-вторых, это просто возможность полюбоваться экспрессивной, немного чрезмерной, но отлично передающей те или иные нюансы работы над ролью игрой Марии Курденевич и Дмитрия Липинского. Их ужимки выглядят очень смешно, потому что и сам Булгаков, будучи довольно невысокого мнения о методе Станиславского, даёт крайне ироничный взгляд на него — но это всё ещё тот случай, когда, взяв за основу скелет текста, на него наложили кучу слоёв и в итоге создали что-то прекрасное.
Но приятнее всего тот факт, что "Запискам покойника" при всей их женовачовской классичности хватает такого классного хулиганского настроя: чтобы Поликсену Торопецкую, чьим прототипом была секретарь Немировича-Данченко Ольга Бокшанская, играли сразу три артистки, превращая её в человека и парохода одновременно, чтобы директор и управляющий театра держали в руках бумажку с надписью "мы обиделись", чтобы большой, рыжий и безопасный Григорий Служитель на вопрос Максудова: "А этот человек там точно будет?" выходил в ватнике и ушанке и басовито говорил: "А точно будет!". И из всех этих мелких деталек складываются три часа действия, которое нигде не тормозит и не провисает и за которым очень интересно и весело наблюдать без желания посмотреть на часы. Из самой смешной и безысходной книги Булгакова в СТИ получился смешной, обаятельный и лишь только самую малость фаталистский спектакль. Очень-очень хорошо.