Жить ой. Но да.
1. Анна Гавальда "Билли"1. Анна Гавальда, "Билли"
В категорию "книга, против которой у тебя было предубеждение" "Билли" попала потому, что у меня не очень складываются отношения с молодыми и модными французскими авторами. Бегбедер, Гавальда - как-то оно всё... не моё. Вот и тут я не могу однозначно сказать, что книга мне понравилась. Но почему-то и не могу однозначно сказать, что не понравилась.
Она рваная и судорожная, она бурлит и несёт читателя вверх-вниз по американским горкам кардиограммы. В ней есть как минимум одна вещь, неоспоримо коррелирующая с моими взглядами: глубинка любой страны абсолютно интернациональна. Во внешне благополучной Франции ничуть не меньше неблагополучных семей, чем, например, у нас, и Гавальда это с успехом демонстрирует. Именно поэтому я с равной силой недолюбливаю как адептов мнения "в Европе всё шикарно, у нас сплошной пиздец", так и приверженцев идеи "ыыы, загнивающий Запад, у нас всё зашибись", но это тема уже для другого разговора.
Если возвращаться к "Билли", то это в первую очередь история о дружбе, которая теснее и интимнее, чем любовь. О том, что каждому из нас нужен кто-то, благодаря кому мы расцветаем. И Билли, и Франк до встречи друг с другом являли собой двух гадких утят, были как два минуса - одна более полярная, другой менее. Но вуаля: вместе два этих минуса дают крепкий, искренний плюс и медленно, но верно превращаются в лебедей. И в случае Билли это вопрос даже не благополучия, а самой жизни: без Франка она камнем идёт на дно, он - её тормоза, она - его газ. Без неё он может прожить - не своей жизнью, но может. Без него она врежется в ограждение и разобьётся насмерть.
В общем-то, история не блещет оригинальностью. И то, как она подаётся - все эти неровные куски, слэнг, мат, словом, типичная речь пацанки из крохотного городка, почти деревушки - должно было, вероятно, принести свою долю самобытности. Да оно и логично, в принципе: такая героиня не будет говорить языком Гюго и Дюма, это был бы пошлейший китч. Но вот всё равно, всё равно я не могу сказать, что принимаю такую манеру изложения. Не для меня.
И ещё. Слишком... много... многоточий...
Хотя, врать не буду, есть там моменты, которые меня зацепили. И в целом впечатление составилось, как ни странно, даже более положительное, чем от "Жутко громко & запредельно близко". Может, потому, что Фоера мне очень хвалили, и потому я ждала очень многого, тогда как от "Билли" я не ждала ровным счётом ничего, и потому некоторые страницы всё-таки стали для меня едва ли не откровением.
2. Никола МакОлифф "Юбилей ювелира"2. Никола МакОлифф "Юбилей ювелира"
Прочла.
Ну, думаю, платками перед спектаклем запасаться таки придётся - я себя знаю. Это тот случай, когда ком в горле нарастает медленно, едва ощутимо, и ты понимаешь, что тебя действительно схватило, уже на последних страницах. Концовку ни в коем случае нельзя назвать непредсказуемой: она единственно вероятна, и вопрос только в том, каким путём, счастливым или злым, к ней придут герои. Но другой вопрос - для кого путь окажется счастливым, а для кого злым - тут остаётся раскрытым не до конца. И так и должно было быть.
Всего три героя, маленькое пространство и обстановка, понятная для каждому, кто знает, что такое жить с умирающим стариком. Всё точно, всё чётко, всё в яблочко. Морису восемьдесят девять, и он хочет во что бы то ни стало дожить до девяноста, потому что в девяностолетний юбилей, ровно в четыре часа пополудни, его навестит сама королева. Он сварлив, но не лишён иронии, и в первую очередь по отношению к себе, и смотрит в будущее очень трезво, очень спокойно, в чём-то даже философски. Хелена, его жена - несколько бестактное, ревнивое, но бесконечно любящее создание. Кэти, его сиделка - добрая и отзывчивая молодая женщина, не знавшая ни мужского внимания, ни уж тем более замужней жизни. И они вместе, втроём проживают эту историю блажи одного человека и повода бесконечных страданий для другого. Поиск ответа на вопрос, имела ли эта блажь под собой какие-либо реальные основания или же нет, отдаётся читателю на откуп. Про себя могу сказать, что ещё не определилась.
Это ещё и о том, как мир фантазий может порушить то реальное, что у тебя есть: семью, добрые отношения с ребёнком, который посчитает себя преданным... и это, пожалуй, самое горькое. Хотя в целом в пьесе нашлось место и для смешных моментов: пара анекдотов, вложенных в реплики Мориса, отчаянно доставляет.
Будь я на месте Олега Павловича, мне было бы до ужаса страшно играть в этой пьесе. По многим, многим причинам.
3. Мартин МакДонах "Однорукий из Спокана"3. Мартин МакДонах "Однорукий из Спокана"
Потихоньку дочитываю недочитанное, на подходе - "Череп из Коннемары" и "Калека с Инишмана".
Константин Райкин в комментариях к своему спектаклю в Сатириконе сказал, что это лучшая пьеса МакДонаха. Я бы поспорила: для меня самой лучшей, тонкой, совершенной и завязывающей кишки морским узлом навсегда останется "Человек-подушка". В "Одноруком из Спокана", несмотря на истинно макдонаховский стиль и почти традиционный квартет героев (да у него же везде квартет, кроме "Лейтенанта с острова Инишмор", кажется), есть одна вещь, которая выбивается из общей колеи: место действия. Налёт Аризоны показался мне каким-то... чуждым. Хотя и дал повод ввести в действие клёвого плаксивого чернокожего говнюка Тоби.
Я не знаю, как он это делает, но его пьесы всегда стопроцентно узнаваемы - ты читаешь первую строку и точно понимаешь: это МакДонах, даже если соответствующей подписи нигде нет. Его работы - это всегда тяжкий сон с нужным градусом абсурда и насилия, но приближенный к реальности достаточно близко, чтобы воспринимать его не как задорный чёрный трэш, а как мрачную кальку человеческой натуры. У него нет однозначно хороших и однозначно плохих героев, его персонажи - обычные люди из глубинки, и эта глубинка (что ирландская, что американская, что в неназванной тоталитарной стране N) отлично состыковывается с нашей периферией. Да и не только с нашей.
"Однорукий из Спокана" - это куча отрезанных рук (тот самый элемент, призванный говорить о нереальности происходящего - как волчок в "Начале") и классическое макдонаховское цепляние к словам, ловкое и меткое. И в возвращении отрезанной кисти как того, что принадлежит только тебе, есть метафора - трактуй сообразно своей собственной ситуации, и всё встанет на свои места. Немного щекотания нервишек, немного конфликта, вскрывающего пробелы и проблемы в отношениях, чёрный юморок - вуаля...
Но, повторюсь, я не считаю это лучшей его пьесой. Хотя в Сатирикон я теперь хочу, чего греха таить.
4. Кейт ДиКамилло "Приключения мышонка Десперо"4. Кейт ДиКамилло "Приключения мышонка Десперо"
+100500
Вот это настолько прекрасно, что аж до слёз.
После театрального знакомства с кроликом Эдвардом я предполагала, что это снова будет сказка для не самых маленьких, и не ошиблась в своих догадках. Со своим юным читателем Кейт ДиКамилло действительно говорит по-взрослому, на равных, признавая, что он уже должен знать, что не всё в жизни заканчивается хэппи-эндом. И она говорит: о предательстве (Читатель, ты помнишь, что такое предательство? Ты замечаешь, что нам приходится поминать его всё чаще и чаще?), о прощении, о том, что в слове "прощай" нет ничего, кроме пустоты; о том, что любовь - большая нелепость и огромное чудо, равно как надежда и мечта... и от этих замечаний, тонких, грустных, но наполняющих светом, моё сердце снова треснуло, оставив меня, двадцатилетнюю дуру, со шмыгающим носом.
Такая тёплая, пугающе точная, печальная, справедливая, не допускающая никаких излишних сюсек-пусек книга... такие мудрые метафоры. Кто-то скажет, мол, детям необязательно знать о некрасивой изнанке нашего мира; мол, необязательно пугать их тем, что отец может обменять ребёнка на красную скатерть, курицу-несушку и пачку сигарет, или тем, что твой собственный брат может оказаться конвоиром по дороге на эшафот. А я скажу, что им нужно это знать - и потому беречь то хорошее, что у них есть. Это отличная прививка от инфантильности.
Если у меня будут дети, прочту им обязательно.
5. Джоан Роулинг "Случайная вакансия"5. Джоан Роулинг "Случайная вакансия"
+100500
Я трижды начинала и бросала эту книгу и уже подумывала разочароваться, как со мной случился четвёртый раз. И заверте...
Нет, сначала действительно может показаться, что Мама Ро дорвалась до взрослой тематики и теперь от души наслаждается: секс, наркотики, срывание подростками всевозможных запретных плодов, измены, клевета и далее по тексту. Всё это в "Случайной вакансии" есть, и даже с избытком. Но стоит копнуть чуть глубже, как тебя смывает изощрённо закрученным водоворотом, да так, что временами не остаётся ничего другого, кроме как хлопать ластами от восторга и умильно урчать.
Изумительно объёмная книга с изумительно реалистичными персонажами. Мир крошечного городка, который Мама Ро любовно выстроила, даже не трёхмерный - нужно брать выше. Это что-то невообразимое. И в своих героях она охватила, кажется, все возможные архетипы. Сперва, только пытаясь ознакомиться со всеми семействами, населяющими Пэгфорд, ты ловишь себя на мысли, что научиться ориентироваться в них и выбрать чью-то сторону просто невозможно; зато потом безликие фигуры обрастают мясом, приобретают фактурность и стопроцентную узнаваемость: этих людей, богатых и бедных, взрослых и юных, больных и здоровых, ты в своей жизни гарантированно встречал. Они не хорошие и не плохие, эти люди; точнее, кто-то чуть лучше, кто-то чуть гаже. Чёрно-белая биполярность отсутствует, зато промежуточных оттенков - масса. Словом, реалистичность зашкаливающая.
Благообразные фасады, скрывающие пропасть людских страстей - и я сейчас не только о фасадах домов; здесь благодушно улыбаются в лицо, чтобы всадить нож в спину, но здесь умеют видеть божественный свет даже в последних отбросах общества. Здесь дети мстят родителям, а родители находят хрупкую тропинку понимания. Здесь почти каждый хоть как-то рушит жизнь соседа - и у каждого есть шанс хотя бы один день побыть супергероем. Удивительные ежедневные спирали добра и зла, большого маленького, в "Случайной вакансии" свиваются просто потрясающе.
В этой книге я нашла, где поплакать и где посмеяться, а также над чем подумать и в ком увидеть черты себя. И да, после трёх неудачных попыток начать чтение теперь я могу петь ей исключительно восторженные оды. Мама Ро - гений.
6. Сирил Массаротто "Первый, кого она забыла"6. Сирил Массаротто "Первый, кого она забыла"
- Здравствуй, мама.
- Вы кто?
Что я там говорила про молодых и модных французских авторов, с которыми у меня не складывается?..
Это тот самый случай, когда ты на днище морском уже с первой строки, и я сейчас не утрирую. Книга маленькая, на один вечер: формат блокнота, чуть больше полутора сотен страниц. Но я терзала её три вечера кряду. Просто потому, что заливалась слезами каждый раз, когда открывала. Я действительно не помню, рыдала ли я когда-нибудь над книгой ТАК.
Я закрыла её час назад, и у меня до сих пор болят все внутренности.
Я признаю стилистические огрехи и отсутствие выхоленности текста. Но Сирил Массаротто говорит о невероятно светлой и невероятно страшной вещи с такой простотой, что всё это прощается. Когда читаешь, не возникает чувство, будто из тебя давят сострадание и жалость - слёзы приходят сами собой, и вот ты, перевернув десяток страниц, уже сидишь, как побитая ш-ш-ш, в соплях по самые гланды.
Скорее всего, меня растараканило так сильно в первую очередь потому, что мне слишком близко написанное. У моей бабушки, конечно, не Альцгеймер, но вот эта гамма любви, перетекающей в жуткое, стыдливое, молчаливое пожелание поскорее отмучиться... я слишком хорошо её знаю. И слова, которые Массаротто вложил в уста своему герою, кошмарно схожи с тем, что проносится в моей голове в последние годы.
Это страшное признание, мне очень трудно его делать.
Тяжело, когда недуг отбирает у близкого тебе человека физическое здоровье; ещё тяжелее, когда недуг стирает личность.
Едва ли я рискну это перечитать. Я больше ничего не могу сказать, я просто сейчас залью ноутбук слезами ещё раз.
7. Мартин МакДонах "Череп из Коннемары"7. Мартин МакДонах "Череп из Коннемары"
+100500
Ах, чертяка!
Если "Однорукий из Спокана" - это просто Мартин МакДонах, которого я люблю, то "Череп из Коннемары" - Мартин МакДонах, которого я люблю сумасшедшей горячечной любовью. Это лучшее, что в нём есть: его неповторимый чёрный юмор, его театр абсурда в совершенно жизненных координатах, его жестокость, его персонажи - тоже все, как на подбор, клиенты психиатрического диспансера - и прорастающие под всем этим колоски света. Только сумей увидеть, сумей разглядеть, и ты поразишься - любая его мрачная история после слова "занавес" делает тебя чуть лучше. Она либо вытащит наружу твою внутреннюю гниль, что, согласитесь, довольно неплохо с точки зрения самокопания и самосовершенствования, либо оставит с чувством, что не всё так паршиво, что иногда вера в чудо побеждает смерть, что человека, в котором нет капли любви хотя бы к чему-нибудь, просто не существует.
"Череп из Коннемары" задаёт вопросы и не даёт на них ответов. Пока читаешь, тебя мотает из одной крайности в другую: убийца или нет? хороший или злой? И поначалу кажется, что эти крайности касаются только одного персонажа, а под конец ты понимаешь, что это, на самом деле, про каждого. В большем или меньшем масштабе, но про каждого. А ещё "Череп из Коннемары" - ровно из той же вселенной, что и "Королева красоты из Линейна" и "Сиротливый Запад", и это безмерно круто: вместе они образуют полноценную историю Линейна, хотя события СЗ, конечно, должны идти финалом.
Но самое прекрасное в этой пьесе - это, конечно, превращающий меня в восторженного тюленя макдонаховский юмор.
Мик: Принимаю твои извинения, Мартин. Тем более что ты пьян в стельку.
Мартин: Я действительно пьян в стельку. Доберусь домой, суну голову в ведро с водой и буду в полном порядке. Я делаю так каждую субботу, и мой отец никогда не просекает, что я пил.
Мик: Ты, главное, не забудь потом вытащить голову из ведра.
Мартин: Знаю, иначе утонешь.
Мик: Верно.
Или моё любимое:
Мэри: Даже думать не хочу о том, как кто-то будет убегать, прихватив мои кости.
Мик: С твоими костями никто никуда не убежит, Мэриджонни. Для начала им понадобится грузовичок.
Мэри: Это зачем?
Мик: Да не за чем. Просто временами кажется, кость у тебя, вроде, широкая.
Мэри: И вовсе не широкая. Я просто слегка жирная, вот и все.
Не могу перестать говорить об этом человеке в превосходных категориях, в общем. Обожаю.
8. Дмитрий Быков "Ясно. Новые стихи и письма счастья"8. Дмитрий Быков "Ясно. Новые стихи и письма счастья"
+100500
Этот неловкий момент, когда, открыв книгу, казалось бы, доселе практически неизвестного тебе автора, ты понимаешь, что на самом-то деле он тебе вполне известен. Одна ниточка тянет за собой другую, и ты вспоминаешь, что уже где-то это слышал, и строфы кажутся понятными и знакомыми - ни дать ни взять старые приятели, с которыми ты вдруг встретился спустя долгие годы. Я уже слышала стихи Дмитрия Быкова; я просто не знала, что это Дмитрий Быков. За исключением лишь зонгов в "19.14", чьи блистательные тексты во многом и подтолкнули меня к обретению этой книги.
Что я поняла окончательно? Что это мой автор. С грустью почти осязаемой, с ненавистью почти болезненной, с любовью то робкой и нежной, то безумной и попирающей все законы. И с картинками настолько живыми, что я не перестаю удивляться, до чего сложные, полные, волнующие, добирающиеся до самого сердца образы можно создать десятком рифмованных строк. Тёплые и злободневные, жгучие и воздушные - они все разные, но их объединяет одно: искренность.
Не вижу смысла говорить больше, лучше запощу сюда прекрасный, сразивший меня в самую печень "Обратный отсчёт":
До чего я люблю это чувство перед рывком:
В голове совершенный ревком,
Ужас ревет ревком,
Сострадания нет ни в ком,
Слова ничего не значат и сбились под языком
В ком.
До чего я люблю эту ненависть, срывающуюся на визг,
Ежедневный набор, повторяющийся, как запиленный диск,
В одном глазу у меня дракон, в другом василиск,
Вся моя жизнь похожа на проигранный вдрызг
Иск.
До чего я люблю это чувство, что более никогда —
Ни строки, ни слова, ни вылета из гнезда,
И вообще, как сказал один, “не стоит труда”.
Да.
Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет.
Надежды, смысла, человека, искусства, Бога, звезд, планет —
Нет.
Однажды приходит чувство, что вот и оно —
Дно.
Но!
Йес.
В одно прекрасное утро идет обратный процесс.
То,
Которое в воздухе разлито,
Заставляет меня выбегать на улицу, распахивая пальто.
Ку!
Школьница улыбается старику.
Господь посылает одну хромающую строку.
Прелестная всадница оборачивается на скаку.
С ней
Необъяснимое делается ясней,
Ненавистное делается грустней,
Дэвида Линча сменяет Уолт Дисней,
Является муза, и мы сплетаемся все тесней.
Ох!
Раздается сто раз описанный вдох.
Пускает корни летевший в стену горох,
На этот раз пронесло, ступай, говорит Молох,
У ног в нетерпенье кружит волшебный клубок,
В обратном порядке являются звезды, планеты, Бог.
А если я больше не выйду из ада,
То так мне и надо.
9. Мартин МакДонах "Калека с острова Инишмаан"9. Мартин МакДонах "Калека с острова Инишмаан"
+100500
Гений. Грёбаный, мать его, гений.
Если "Лейтенант с острова Инишмор" и "Однорукий из Спокана" не прошили меня насквозь, а про "Королеву красоты из Линена" мне просто очень трудно говорить в силу многих обстоятельств, то вот "Калека с острова Инишмаан" - вещь настолько изумительная с первой буквы и до последней, что я... нет таких слов, в общем. И хотя первое место в стране моей любви к творчеству МакДонаха незыблемо и навсегда принадлежит "Человеку-подушке", на втором месте теперь прочно обосновался "Калека с острова Инишмаан".
Эта история, пожалуй, одна из самых чистых у МакДонаха - и, как бы странно это ни звучало, светлых. Здесь хорошие черты в персонажах не нужно выискивать с лупой: они есть, пусть подчас и смешанные с внутренней мерзостью и странностями, но ведь именно такая мешанина и придаёт происходящему реализм. Здесь никого не макают в раскалённое масло и не нашпиговывают пулями из-за гипотетически мёртвого котика; может, парой-тройкой яиц в тебя прилетит. Или камнем. С учётом обыкновенной чернушности макдонаховских работ это даже странно.
Главный герой, Билли, смотрит на жизнь сквозь совершенно прозрачные стёкла. Иногда от этого взгляда становится до боли грустно, а иногда ты находишь силы улыбнуться. В отличие от отца Уэлша, он не преследует цель примирить кого-либо или принести на тесный островок, где все друг друга знают, немного покоя; он просто живёт, периодически рефлексируя и безответно любя. В его хилом теле живёт умный дух, и потому неудивительно, что именно ему удаётся выбраться с островка, единственной дорогой откуда обычно считается смерть, на большую землю. Однако "Калека..." не об этом. Он о маленьких повседневных чудесах: о близких, которым мы дороги, о готовности помочь, о светлой искре в тех, в ком мы этого совсем не ждём. Применимо к данной пьесе моё мнение является махровым имхо, но мои ощущения именно таковы. Разумеется, в этой истории отнюдь не всё радужно, и было бы странно, будь оно иначе. Но "Калека...", минимум дважды сделав мне больно, оставил меня хоть и с безусловной горечью, но и с желанием жить и верой в то, что из мира ушло ещё не всё хорошее.
А ещё тут есть несколько совершенно прекрасных разворотов ровно в духе ЧП (вернее, наоборот, ЧП же написан позже), и хотя некоторые из них подчас предсказуемы, другие до самого конца оставляют в полнейшем непонимании, хорошо ли всё закончится или нет, перебрасывая тебя из состояния убеждённости в одном к состоянию убеждённости в обратном.
И всё это вместе превращает "Калеку с острова Инишмаан" в одну из лучших макдонаховских пьес. И не только макдонаховских.
Спасибо тебе, великий и ужасный. Боготворю.
10. Дэн Браун "Инферно"10. Дэн Браун "Инферно"
Я тут решила окунуться в детство и щедро обмазалась Дэном Брауном. В детство, потому что класса с шестого по восьмой примерно Брауном я зачитывалась. По "Ангелам и демонам", на которых наложилась первая поездка в Италию, помню, даже какую-то работу по литературе делала, да и перечитывала регулярно - словом, была большой поклонницей. Но как выяснилось, и сейчас оно заходит неплохо: просто не нужно заниматься поиском глубинных смыслов и ожидать каких-то невообразимых интеллектуальных высот. Зато как сугубо развлекательное чтиво "Инферно" вышло весьма и весьма годным - эффектным, очень кинематографичным и цепляющим.
Понятное дело, снова эта история с "давайте профессор Лэнгдон поможет нам спасти мир!", снова молодая и прекрасная сеньорита рядом с ним - классический скелет, на котором строятся все романы о Роберте Лэнгдоне. Но в "Инферно" есть вещицы, которые приятно возвышают его над предшественниками: например, достойные второстепенные персонажи, которые не просто картонно поддерживают фон, а действуют, играют, переливаются (Марта вот замечательная, Элизабет, колоритные Брюдер и Вайента), и действительно серьёзный биолого-этический конфликт, с которым, если я правильно помню курс экологии, мы действительно сосуществуем бок о бок. В этом плане "Инферно" является историей значительно более зрелой, чем тот же попсовый уже "Код да Винчи". И это, конечно, радует.
С другой стороны, косяки остались те же, традиционные брауновские, но этими косяками грешит любая бондиана, например. Да и научное обоснование местами явно подкачало. И ведь всё равно сидишь, беспокоишься, думаешь - ну как будут выруливать из сложившегося пиздеца? что делать, куда бежать? - и в этот раз беспокоишься даже небезосновательно. Хотя меня до сих пор мучает один вопрос: на кой ляд антагонисту в этот раз надо было оставлять все эти подсказки? Ну бомбанул бы свой хитрый план, не намекая, где и как - и всё! Но нет же...
Если не считать слитой концовки (ну, не целиком; подкачала последняя пара глав и эпилог), то в остальном повороты, на которые выруливает дорожка сюжета, Брауну удались. Не могу сказать, что всё было непредсказуемо, но и не могу сказать, что предугадала всё. В условиях ограниченного круга центральных персонажей он выбрал самые интересные комбинации, а местами и вовсе отправил читателей на ледяную корку с двойным дном.
А ещё тут очень достойный текст (отбросим в сторону убогие многоточия посреди предложения в количестве десятка на страницу - что-то мне подсказывает, что это происки уже нашей локализации). Местами "Инферно" воспринимаешь почти как путеводитель, а в том, чтобы читать о каких-то исторических местах, где ты бродил сам, есть своя прелесть. Города у Брауна невыразимо живые, описанные с огромной любовью - ещё несколько немаловажных персонажей, которым отведена серьёзная роль.
Короче говоря, зачёт. Мозг не перегружен, порция адреналина получена, экранизацию жду - хотя, по справедливости, зачем она этому тексту, который даже запахи передаёт едва ли не буквально?
11. Johann Wolfgang von Goethe "Die Leiden des jungen Werther"11. Johann Wolfgang von Goethe "Die Leiden des jungen Werther"
Дожевала.
И проблема была не столько в том, что текст местами дюже высокопарный, и иногда я по полчаса сидела над одним абзацем. Скорее в том, что сама история не нашла во мне достаточно живого отклика. С точки зрения литературности "Страдания юного Вертера" действительно превосходны: это очень красивая книга, живо передающая всю восторженность и тоску молодого человека, обладающего умением сопереживать, восприимчивостью прекрасного и эмоциональностью. Но... проблема, наверное, в том, что мне, урбанизированной жительнице Москвы 21 века, такая восторженность со стороны мужчины кажется немного странной - в его страданиях есть что-то подчёркнуто женское. Я не отнимаю у мужчин право поэтично восхищаться красотами природы и витиевато описывать достоинства возлюбленной; кто-то и сейчас поступает так же, и это здорово. Но у Гёте это слишком. Слишком даже для меня.
Какие-то моменты любовных терзаний безусловно будут понятны всем и каждому: это неизбывное, вечное, знакомое; какие-то остались чужими и странными для меня лично. Но самое главное, что я для себя вынесла - подтверждение одной мысли, в которой я утвердилась уже давно. Свою вселенную ни в коем случае нельзя сужать до масштабов чего-то одного - не суть важно, вещи ли, человека, события, места - потому что если с этим твоим единственным ориентиром что-то случится, у тебя не останется ничего. Наверное, после этих слов на меня можно направить указующий перст и спросить "а как же вечная любовь/дружба/верность/вставить нужное?", и это будет по-своему правильно. Но для себя я решила твёрдо: в моей вселенной будет много измерений. Каждое будет важным, и если случится вечная любовь, я буду счастлива; но жить одной лишь только любовью невозможно. Собственно, Вертер своим примером это доказывает вполне успешно.
12. Захар Прилепин "Санькя"12. Захар Прилепин "Санькя"
Книга, прекрасная настолько, что это... отвратительно. До тошноты.
Здесь следует уточнить: она прекрасна текстом. Текст действительно потрясающий, волшебный, и-зу-ми-тель-ный, вошедший в меня гладко, как ключик в подходящий замочек. Что-то такое открывший, что дало совершенно ясное осознание: я нашла то, что надо, то, что давно искала - слог, замешанный на Маяковском и Горьком, на блядской лирике и воздушной, сентиментальнейшей чувственности, на животном ужасе и кинематографичности под грифом "18+". В этой манере другие бы вещи писать: менее жёсткие, более светлые... но, чую, пропадёт эта прилепинская магия, если её направить в более тихий ключ.
"Санькя" отвратителен иначе, чем та же "Осиная фабрика", например. После "Саньки", несмотря на жуть временами практически осязаемую, не хочется пойти и до остервенения тереть себя мочалкой, сдирая кожу. Хотя, казалось бы, отрывки про похороны, про умирающую деревню - так больно, что больше дышать не хочется - и про крысиного короля... Но "Санькя" другой. Злой, умный, хлёсткий как пощёчина. И я неслучайно добавила его во флэшмоб под пунктом "книга, которая постулирует идеи, противоречащие твоей картине мира". Он действительно делает именно это, и если бы эта история была рассказана иначе, другими словами, я бы, возможно, и не дочитала её до конца. Но я дочитала, закрыла и содрогнулась.
Кирилл Серебренников был бесконечно мудр, когда назвал спектакль по этой книге "Отморозки". В этом слове - вся суть этой истории, вся сущность колды "героев". Здесь никого не жаль, как в звягинцевском "Левиафане"; революция, к которой пытаются прийти отморозки, даже не наивная, как можно заключить из аннотации, а тупая, бессмысленная. Единственная их акция, которую я принимаю - акция в Риге, и то не первая, а вторая; она даже, пожалуй, достойна уважения. Всё остальное - тупо, страшно, и тем страшнее, чем явственнее игрушечный кетчуп начинает превращаться в настоящую кровь. Я - не сторонница революций. Может быть, я плохо учила мировую историю, но я всё ещё считаю, что они никогда и никому не приносили пользы. Вернее, польза была, но её с лихвой перекрывала кровавая цена, оплаченная из людских кошельков, и на смену одному режиму в итоге приходило то же самое, но завёрнутое в иной фантик. Понятное дело, что когда "верхи не могут править по-старому, низы не желают жить по-старому", нужно искать какой-то выход, и пока я не могу внятно сформулировать, какой именно, мои слова - не более чем сотрясание воздуха. Но революция - это не выход. Это полный чужих кишок и внутренностей тупик.
Молодёжь "Союза созидающих" не созидает. Да, она прекрасно знает, в какое страшное время живёт, но она даже не пытается жить праведно. Главный герой, Саша, один-единственный раз озвучивает вопрос, который я и сама хотела бы ему задать: почему бы не пойти работать? Вместо этого он пьёт водку, злится, ворует, и с каждой новой страницей ты всё отчётливей видишь, как выгорают последние остатки светлого в его душе.
Там - пустыня.
Как, возможно, и во мне после последней перевёрнутой страницы.
13. Диана Сеттерфилд "Беллмен и Блэк, или Незнакомец в чёрном"13. Диана Сеттерфилд "Беллмен и Блэк, или Незнакомец в чёрном"
Книга, которая на три дня выкинула меня из реальности. Что ни говори, а новое творение Дианы Сеттерфилд читатели ждали неприлично долго - и, в принципе, это ожидание вполне окупилось. Разумеется, книга эта не без недостатков (подчас весомых, однако о них ниже), но как цепляющая, выписанная с любовью и мрачной красотой развлекательная история (первый долг писателя, единственный долг писателя - рассказать историю, мы же помним?) дивно хороша.
Про Диану Сеттерфилд смело можно сказать: она изобрела свой собственный жанр. Её готичность - тонкое чёрное кружево, а не плотная и душная материя; её мистика - едва осязаемая вуаль. Настолько, что в этот раз, перевернув последнюю страницу, ты даже не сможешь ответить на вопрос - а был ли призрак? А если был, то...
В "Беллмене..." есть совершенно прекрасный главный герой, Уильям - человек, который примерно две трети книги истово вдохновляет тебя. Он умный (и даже мудрый), он хваткий, он превосходный и чуткий делец, внимательный как к близким, так и к людям, с которыми его связывают товарно-денежные отношения. Когда я читала о повседневном быте его фабрики и его магазина, мне становилось очень-очень хорошо. Я безумно люблю руководителей, которые правят мудро, не только желая взвинтить свою прибыль до немыслимых высот, но и отлично помня, как важна хорошая атмосфера на предприятии. А он помнит, знает, искренне старается сделать эту атмосферу комфортной - и преуспевает. Словом, наблюдение за его разумной и чуточку авантюрной деятельностью - это истинное наслаждение. Тем ценнее, кстати, что такой подчёркнуто мужской взгляд на бизнес показан женщиной - и как убедительно показан!
А ещё в "Беллмене..." есть текст, удивительно сочетающий приземлённость и поэтичность, тёмную иронию и щемящее в сердце тепло - особенно в главах, посвящённых семье. И это хорошо, в этом плане Диана Сеттерфилд со времён "Тринадцатой сказки" определённо выросла. Но пробелы, к сожалению, остались прежними. Например, ей всё так же не удаются убедительные концовки; последняя глава "Сказки" вызывала желание вырвать её и выкинуть из книги прочь, и с тем же самым ощущением оставляют последние десять страниц "Беллмена...". Да и структурно, как ни странно, "Сказка" была лучше, сложнее и плавнее. Я понимаю, что в данной ситуации всё жизнеописание Уильяма сделало бы книгу в два раза толще, разбавив концентрат смысла, но выбранные для рассказа эпизоды на фоне завязки выглядят местами даже слишком топорно. Метафоры становятся угловатыми, если светить ими из каждого абзаца, методично разжёвывая читателю, к чему эта отсылка. Именно это мешает мне поставить "Беллмену..." пятюню.
Но, несмотря на это, книга прочно вошла в список вещей, которые меня отчаянно порадовали. Виват, мисс Сеттерфилд!
14. Михаил Булгаков "Собачье сердце"14. Михаил Булгаков "Собачье сердце"
Вот уж воистину: каждой книге - своё время! То, от чего в школе я плевалась со страшной силой, так и не дочитав до конца (при том учёте, что Булгакова в целом я люблю страстной любовью), на 4 курсе университета открылось с новой, удивительной, гениальной, запойной стороны! Чистый восторг.
Я, пожалуй, не скажу, что "Собачье сердце" вписалось в число самых любимых произведений у Михаила Афанасьевича, но свою нишу в моём сердце определённо нашло. Такое явное being human из каждой строки, такой чудесный слог, сочетающий иронию, нежность и физиологичность - совершенно не сквикающую, хотя, казалось бы... такой прекрасный Борменталь и Преображенский, лихо отбривающий домкома. И эти двое - пример персонажей, которые мне действительно нравятся, даже если принять во внимание этическую сторону того, что они сделали с Шариком. Они учатся (особенно Борменталь), они признают свои ошибки (особенно Преображенский), им не чужды понятия чести. Это меня искренне радует.
Больше говорить ничего не буду - оставлю на откуп урокам литературы.
Но, с другой стороны, отрывки, описывающие жизнь Шарика у профессора - такие тёплые, такие уютные... эх, до чего же я падка на домашний уют, где все довольны, сыты и счастливы.
15. Иван Гончаров "Обыкновенная история"15. Иван Гончаров "Обыкновенная история"
+100500
Знаете, если спросить меня: какой, мол, у тебя самый любимый писатель из русских классиков, Катенька? только давай так, без всяких "но", "если" и прочих скидок? - то я назову даже не Достоевского. Русский классик, у которого я люблю каждую строчку, каждую буковку люблю - это Гончаров.
Его книги - это всегда настолько моё, что я даже перестала удивляться. У его прозы есть удивительный дар: в своих персонажах Гончаров всегда чётко, выпукло показывает мне негативные стороны меня самой. Это апатия Обломова, это поверхностность Райского, это излишняя розовая воздушность Адуева, подкреплённая обидчивым, детским "меня никто не понимает!!11 я хотел любить весь мир, а миру это не надо!!11". Во мне есть всё вышеперечисленное, да и ещё по мелочи. И только у Гончарова я смотрю на себя со стороны в максимальном разрешении.
Именно поэтому я так сильно люблю его романы.
А ещё они всегда удивительно точно вписываются в тот жизненный период, в который я их читаю. И "Обыкновенная история" не стала исключением. И дело тут, само собой, не в любовных переживаниях - они только фон - а в вопросе поиска себя, становления себя, отношений с окружающим миром, той самой дурацкой непонятости, понятной, о чудо, каждому первому... эта история, действительно обыкновенная, объяла необъятное, не оставив с ощущением того, что это просто размен по мелочам. Это и есть магия.
Она, конечно, про крайности. Фигуры Петра Иваныча и Александра - два полюса, которым очень трудно соприкоснуться. Но мои симпатии явно прошли путь от юга к северу: чем дальше от начала, тем симпатичней становится фигура Петра и тем большее... не отвращение даже, усталое презрение - внушает фигура Александра. Не поймите меня неправильно, до конца я не могу согласиться ни с одним из них - один излишне холоден, другой слишком горяч, и у обоих это слишком. И мировоззрение раннего Александра я когда-то вполне разделяла, но с одной поправкой: мне было 14-15 лет; сейчас я не то чтобы стала циничнее или наглее (напротив, мне временами не хватает ни того, ни другого), но я научилась смотреть на жизнь более трезво и разумно. А Александр... его идеи простительны для юной девочки, а не для взрослого парня, которому пора заводить семью.
И крушение идеалов-то, в принципе, тоже можно понять, но общую отвратительность ситуации с Юлией Тафаевой это не искупает, например. Не то чтобы я была апологетом идеи "ударили по левой щеке - подставь правую", тут песня вообще не про то; тут, скорее, про двойные стандарты. Но гораздо больше здравомыслия в данном случае (как, впрочем, и в любом другом) показывал Пётр Иваныч, а не Александр.
Что касаемо Петра Иваныча, он тоже тот ещё фрукт; его отношение к жизни - сухой деловой концентрат. Но концентрат этот, как водится, едок. Понятное дело, что для жизни он приспособлен куда лучше, чем Александр, но что это за жизнь - без искры, без вдохновения (ну вот, заговорила как Адуев-младший)? Мне такой подход неблизок, я за гармонию во всех отношениях. Что, впрочем, всё ещё не мешает мне выбирать Петра, а не Александра.
Пора выбирать и взрослеть. Низкий поклон, Иван Александрович.
16. Сергей Довлатов "Рассказы из чемодана" ("Наши", "Чемодан", "Филиал")16. Сергей Довлатов "Рассказы из чемодана" ("Наши", "Чемодан", "Филиал")
+100500
Эта книга - короткая история о любви с первого взгляда. Звучит она так: "Рассказы из чемодана" прыгнули Кате под ноги, когда она твёрдо вознамерилась уйти из БГ без покупок для себя. А потом Катя открыла первую страницу и пропала.
"Довлатов знал, как писать интересно," - писал Лев Лосев. В этой фразе - всё, что нужно знать о Довлатове. Его проза - не симфония русской жизни, а её какофония: разбитная, лихая, но не лишённая какой-то ностальгической и человеческой нежности. Удивительно смешная, так, что я не единожды удерживала себя, чтобы не заржать в голос прямо в метро, пронзительно печальная и невероятно простая. В его рассказах нет ни единого слова, за значением которого пришлось бы лезть в словарь, нет вычурных оборотов и нарочитого желания понравиться и впечатлить. Это просто жизнь, и люди, которых мы любим, и вещи, которые нам дороги, и места, которые мы помним.
Читая Довлатова, я очень явно осознала, что такими фигурами, как он, восхищаешься в литературных произведениях, но жить с ними в реальности - невозможное испытание. Таких людей носит по жизни, как кусок парусины, оторванный от своего природного места обитания. Они талантливы, но совершенно не приспособлены к, быть может, излишне обыденным, но необходимым для существования вещам. В этом их правда, на которую они имеют право, но эта правда обрекает их на одиночество даже среди тех, кто их любит.
Больше всего закладочек я сделала на страницах "Филиала", хотя странность этого в том, что из всех трёх рассказов "Филиал" понравился мне меньше всего. Он - набор кусочков мозаики, каждый последующий в котором идеально подходит к предыдущему по форме. Но содержание разнится так странно, что итог выходит кричаще многоцветным. "Наши" и "Чемодан" - особенно, наверное, "Чемодан" с его совершенно чудными и гениальными историями вещей - пришлись мне по сердцу гораздо больше. Смешные, грубые, искренние, вгоняющие в печаль, подчас фантастические зарисовки, в которых нет ничего лишнего, но есть подлинная, беспомощная, сумасшедшая человеческая теплота. Кто-то скажет, что проза Довлатова вводит в состояние тоски и особенно острого осознания того, как комично-жестока была жизнь в период СССР, и будет по-своему прав; но лично я вижу здесь другое. Вернее, и это тоже, но не в первую очередь. В первую - людей, которые жили, преодолевая буераки на дороге жизни подобно маленьким бульдозерам.
И были счастливы. Даже если чуть-чуть и мгновение.
"Все охотно согласились, что Россия - государство будущего, ибо прошлое её ужасающе, а настоящее туманно. Наконец все дружно решили, что эмиграция - её достойный филиал..."
17. Леонид Андреев "Красный смех"17. Леонид Андреев "Красный смех"
Не помню, когда в последний раз книга вызывала настолько сильные отрицательные эмоции при том учёте, что я сознаю, насколько хорошо она написана. Я редко говорю такие вещи о книгах в принципе, но "Красный смех" отвратительный. Я говорила, что "Санькя" прекрасен настолько, что почти отвратителен - прекрасен текстом. В "Красном смехе" текст тоже невообразимо хорош, но, клянусь, такого желания вывернуться наизнанку я не испытывала даже после Бэнкса и Бёрджесса. Я его и читала-то по чуть-чуть, по паре страниц, потому что боялась, что если нечаянно превышу дневную норму, то кончу тем же, чем кончили герои. Безликие, к слову, герои. Потому и особенно жуткие.
Безумие - густое, липкое, омерзительное, жадно хлюпающее под твоими ногами. Страх, перерастающий в паранойю. Все оттенки красного и чернота. Неназванная война, больше похожая на войну всех со всеми, и Страшный суд концовки, от которого невообразимо тошнит - и это сейчас ни разу не фигура речи. Мне было реально страшно и реально мерзко, и я не знаю, можно ли вообще сказать про эту книгу что-то большее.
В горле до сих пор какой-то тошнотворный ком, и его срочно нужно чем-то перебить.
18. Олег Табаков "Моя настоящая жизнь"18. Олег Табаков "Моя настоящая жизнь"
+100500
Господи, да этот человек должен жить вечно.
Я серьёзно. Эта книга, вскрывающая и некоторые нелицеприятные моменты жизни Олега Павловича, ни на йоту не умалила то колоссальное уважение, которое я к нему испытываю. Он, конечно, человек огромного везения, но и огромного таланта, колоссальной любви и удивительной работоспособности. И о своей жизни он действительно пишет с любовью, с иронией, со вкусом и с почти осязаемой благодарностью к тем, кто его поддерживал - так, что, переворачивая каждую новую страницу, ты счастливо улыбаешься, потому что в мире, кажется, ещё осталось место волшебству. Это и исторический экскурс, и философский трактат, и театроведческое издание, и просто история счастливо употреблённого таланта. И про театр, вернее, театры, здесь действительно много: про МХТ им. Чехова и Табакерку. Я нежно люблю их оба, и потому, наверное, мне было втройне интересно.
Больше всего в Олеге Павловиче меня восхищает не его великая преданность тому делу, которым он занимается, не его неуёмная энергия и даже не его природная ироничность. Меня восхищает то, что он не просто актёр, а Мастер, и в это слово я вкладываю всю потребность реализации себя как педагога. Я преклоняюсь перед педагогами по призванию, я боготворю людей, выбравших эту стезю по велению души. А ведь он мог, как это делают многие, так и ехать на прицепе своей славы; зачем ему нужно было это неблагодарное занятие по воспитанию молодой поросли, которое он очень метко сравнил с выращиванием сада: столько трудов вкладываешь, а ещё не факт, что что-нибудь получится? Но получилось - сколько талантливых учеников он воспитал, сколько талантливых учеников воспитали уже эти ученики... и до сих пор, на пороге своего восьмидесятилетия, он продолжает заниматься тем же. Разыскивает таланты и воспитывает их, помогает своим актёрам, которые служат в двух театрах, играет на сцене - и не устаёт восхищать. Можно по-разному относиться к нему за многие вещи, взять хоть его разрыв с Людмилой Крыловой и новую семью с Мариной Зудиной; но вот за его педагогическую деятельность мой пиетет перед ним будет вечным.
Потрясающий человек. Потрясающая книга.
19. Гиллиан Флинн "Тёмные тайны"19. Гиллиан Флинн "Тёмные тайны"
С этим романом изобретательного автора "Исчезнувшей" у меня сложилось определённо лучше, чем с самой "Исчезнувшей". Первые страниц пятьдесят, правда, я думала, что этот кактус будет подобен предыдущему, и, в принципе, я до сих пор не могу сказать, что стиль Гиллиан Флинн - это моё. Зато сюжет, набрав скорость, засосал меня так плотно, что оставшиеся триста с гаком страниц я проглотила за пол дня.
Умно, остро, язвительно. Мне обещали концовку, которую я не смогу предугадать; что же, я наванговала её процентов на девяносто, не сумев только увязать всё вместе. Окончание истории было очень логичное, и Флинн подвела к нему весьма аккуратно, разбросав по ходу повествования несколько подсказок; не могу сказать, что их было так уж трудно найти. Очень порадовало ещё и то, что заданный самой собой темп она выдержала достаточно ровно, не скатываясь на последних страницах в констатацию "всех плохих посадили, все хорошие зажили хорошо". Книга вышла на плато твоих собственных предположений, чем всё продолжится, и там этой истории самое место.
Думаю, можно со всей определённостью сказать, что Флинн пишет в первую очередь о женщинах с девятым кругом ада в душах. Мужские персонажи у неё всегда немного побоку, служат скорее фоном для инфернальных девиц, чем самостоятельной единицей сюжета. Вот и здесь она свела вместе сразу нескольких: Либби с комплексом жертвы, которая привыкла, что ей все сострадают, мать-одиночку Патти, дьяволёнка с экзотичным именем Диондра и ангелочка Крисси. Как это зачастую и случается, здесь не жаль никого и одновременно жаль всех. Впрочем, кого-то больше, кого-то меньше: спойлеры.о судьбе Патти я искренне сожалею - уж слишком страшно она погибла; она пыталась дать детям всё, что могла, но запасы были не слишком велики. Впрочем, Бен, говоривший о том, что не следовало рожать ещё троих, если не можешь поднять на ноги одного ребёнка, был печально прав, и потому долю вины на Патти я возлагаю. С другой стороны, Диондра - создание настолько мерзкое, что её жалеть практически не получается, и в своих предположениях о её причастности я закономерно не обманулась.
Хороший детектив. Тут и несколько обманок, и какое-никакое развитие главной героини со всей её нечеловеческой ленью, апатией и неумением легально прокормить себя, и броски во времени туда-сюда-обратно. В общем, зачёт. Осталось зачесть "Острые предметы".
20. Александр Куприн "Молох"
Эх, как же чувствуется, что у этой повести должен был быть другой конец! Она раскатывалась так складно и зло, что на этом фоне окончание, которое нам оставил Куприн, выглядит не просто блёклым - чужеродным, словно заплатка из другого материала. Концовка могла выстрелить, поставить точку хотя и пафосную, но жирную, а из-за редактуры этого не случилось. И это обидно, потому что сам "Молох" мощный и действительно очень злой. История инженера Боброва - печальная и ядерно-циничная отповедь об обмельчании человеческих душ, о костях, на которых строится прогресс, о нелюбви и подобострастии. И лично меня больнее всего ужалил, пожалуй, именно
индустриальный вопрос. Мой лектор по общей и неорганической химии любил говорить, что человек развивается, когда ему в руки дают дубинку. Благоустройство мира для миллионов невозможно без гибели других миллионов, от этой трагичной математики никуда не деться. Бобров, работая на заводе, понимает это лучше других. Но, с другой стороны, было бы лучше первобытное или, во всяком случае, не тронутое прогрессом устройство бытия? Было бы лучше добывать огонь с помощью огнива и кресала и умирать от чумы? Я думаю, что очень многие вещи, которым мы традиционно придаём негативный оттенок - зло и жертва в частности - могут быть необходимыми. О необходимом зле говорил Булгаков, а вот у Куприна пример именно необходимой жертвы.
И к слову о жертве. Мне кажется, Куприн излишне методично разжёвывал ту параллель с кровавым божеством, которую он провёл уже одним названием. Прямым текстом об этом можно было и не говорить; параллель напрашивается сама собой вполне явно и очевидно. Тут на алтарь возложили и простых людей, и невинную деву. Без шакала Табаки, кстати, тоже не обошлось.
Но в общем и целом "Молох" мне понравился.
21. Джером Д. Сэлинджер "Над пропастью во ржи"
Я поняла две вещи. Во-первых, я поняла, откуда растут ноги у Чбоски, Фоера и всей им подобной братии. Во-вторых, я поняла, что романы взросления - это не моё. Или моё, но, во всяком случае, не в том виде, в котором они существуют сейчас.
Вот вроде бы всё хорошо: умные, в меру забавные и печальные наблюдения, искренние чувства, моменты мироощущения, через которые каждый проходил, будучи подростком... Я догадываюсь, почему эта книга приобрела статус культовой, но меня она, к сожалению, не тронула. Я скажу ту же вещь, которую говорила в прошлом году о "Хорошо быть тихоней": мне не хватает нормального героя. Нормального, понимаете, подростка - без психических отклонений, не из поколения прозака - просто обычного парня/обычной девушки, похожего(й) на миллионы других таких же. Тут, конечно, встаёт вопрос о нормальности в принципе: где пролегает грань нормальности, каковы её критерии? Но в случае романов взросления мне действительно очень трудно сочувствовать переживаниям юношей, чьи представления о жизни расходятся с моими именно в силу их психического состояния. И в случае "Над пропастью во ржи" я даже нахожу в высказываниях Холдена Колфилда что-то, похожее на собственные мысли. Но этих высказываний - крупицы на две сотни страниц. И будь я одной из героинь этого романа, я бы, скорее всего, тоже сказала Холдену, что он ненормальный.
Полагаю, что после "Выше стропила, плотники" и "Над пропастью во ржи" с Сэлинджером для меня покончено.
В процессе:
Нил Гейман "Смерть. Цена жизни. Время жизни"
В категорию "книга, против которой у тебя было предубеждение" "Билли" попала потому, что у меня не очень складываются отношения с молодыми и модными французскими авторами. Бегбедер, Гавальда - как-то оно всё... не моё. Вот и тут я не могу однозначно сказать, что книга мне понравилась. Но почему-то и не могу однозначно сказать, что не понравилась.
Она рваная и судорожная, она бурлит и несёт читателя вверх-вниз по американским горкам кардиограммы. В ней есть как минимум одна вещь, неоспоримо коррелирующая с моими взглядами: глубинка любой страны абсолютно интернациональна. Во внешне благополучной Франции ничуть не меньше неблагополучных семей, чем, например, у нас, и Гавальда это с успехом демонстрирует. Именно поэтому я с равной силой недолюбливаю как адептов мнения "в Европе всё шикарно, у нас сплошной пиздец", так и приверженцев идеи "ыыы, загнивающий Запад, у нас всё зашибись", но это тема уже для другого разговора.
Если возвращаться к "Билли", то это в первую очередь история о дружбе, которая теснее и интимнее, чем любовь. О том, что каждому из нас нужен кто-то, благодаря кому мы расцветаем. И Билли, и Франк до встречи друг с другом являли собой двух гадких утят, были как два минуса - одна более полярная, другой менее. Но вуаля: вместе два этих минуса дают крепкий, искренний плюс и медленно, но верно превращаются в лебедей. И в случае Билли это вопрос даже не благополучия, а самой жизни: без Франка она камнем идёт на дно, он - её тормоза, она - его газ. Без неё он может прожить - не своей жизнью, но может. Без него она врежется в ограждение и разобьётся насмерть.
В общем-то, история не блещет оригинальностью. И то, как она подаётся - все эти неровные куски, слэнг, мат, словом, типичная речь пацанки из крохотного городка, почти деревушки - должно было, вероятно, принести свою долю самобытности. Да оно и логично, в принципе: такая героиня не будет говорить языком Гюго и Дюма, это был бы пошлейший китч. Но вот всё равно, всё равно я не могу сказать, что принимаю такую манеру изложения. Не для меня.
И ещё. Слишком... много... многоточий...
Хотя, врать не буду, есть там моменты, которые меня зацепили. И в целом впечатление составилось, как ни странно, даже более положительное, чем от "Жутко громко & запредельно близко". Может, потому, что Фоера мне очень хвалили, и потому я ждала очень многого, тогда как от "Билли" я не ждала ровным счётом ничего, и потому некоторые страницы всё-таки стали для меня едва ли не откровением.
2. Никола МакОлифф "Юбилей ювелира"2. Никола МакОлифф "Юбилей ювелира"
Прочла.
Ну, думаю, платками перед спектаклем запасаться таки придётся - я себя знаю. Это тот случай, когда ком в горле нарастает медленно, едва ощутимо, и ты понимаешь, что тебя действительно схватило, уже на последних страницах. Концовку ни в коем случае нельзя назвать непредсказуемой: она единственно вероятна, и вопрос только в том, каким путём, счастливым или злым, к ней придут герои. Но другой вопрос - для кого путь окажется счастливым, а для кого злым - тут остаётся раскрытым не до конца. И так и должно было быть.
Всего три героя, маленькое пространство и обстановка, понятная для каждому, кто знает, что такое жить с умирающим стариком. Всё точно, всё чётко, всё в яблочко. Морису восемьдесят девять, и он хочет во что бы то ни стало дожить до девяноста, потому что в девяностолетний юбилей, ровно в четыре часа пополудни, его навестит сама королева. Он сварлив, но не лишён иронии, и в первую очередь по отношению к себе, и смотрит в будущее очень трезво, очень спокойно, в чём-то даже философски. Хелена, его жена - несколько бестактное, ревнивое, но бесконечно любящее создание. Кэти, его сиделка - добрая и отзывчивая молодая женщина, не знавшая ни мужского внимания, ни уж тем более замужней жизни. И они вместе, втроём проживают эту историю блажи одного человека и повода бесконечных страданий для другого. Поиск ответа на вопрос, имела ли эта блажь под собой какие-либо реальные основания или же нет, отдаётся читателю на откуп. Про себя могу сказать, что ещё не определилась.
Это ещё и о том, как мир фантазий может порушить то реальное, что у тебя есть: семью, добрые отношения с ребёнком, который посчитает себя преданным... и это, пожалуй, самое горькое. Хотя в целом в пьесе нашлось место и для смешных моментов: пара анекдотов, вложенных в реплики Мориса, отчаянно доставляет.
Будь я на месте Олега Павловича, мне было бы до ужаса страшно играть в этой пьесе. По многим, многим причинам.
3. Мартин МакДонах "Однорукий из Спокана"3. Мартин МакДонах "Однорукий из Спокана"
Потихоньку дочитываю недочитанное, на подходе - "Череп из Коннемары" и "Калека с Инишмана".
Константин Райкин в комментариях к своему спектаклю в Сатириконе сказал, что это лучшая пьеса МакДонаха. Я бы поспорила: для меня самой лучшей, тонкой, совершенной и завязывающей кишки морским узлом навсегда останется "Человек-подушка". В "Одноруком из Спокана", несмотря на истинно макдонаховский стиль и почти традиционный квартет героев (да у него же везде квартет, кроме "Лейтенанта с острова Инишмор", кажется), есть одна вещь, которая выбивается из общей колеи: место действия. Налёт Аризоны показался мне каким-то... чуждым. Хотя и дал повод ввести в действие клёвого плаксивого чернокожего говнюка Тоби.
Я не знаю, как он это делает, но его пьесы всегда стопроцентно узнаваемы - ты читаешь первую строку и точно понимаешь: это МакДонах, даже если соответствующей подписи нигде нет. Его работы - это всегда тяжкий сон с нужным градусом абсурда и насилия, но приближенный к реальности достаточно близко, чтобы воспринимать его не как задорный чёрный трэш, а как мрачную кальку человеческой натуры. У него нет однозначно хороших и однозначно плохих героев, его персонажи - обычные люди из глубинки, и эта глубинка (что ирландская, что американская, что в неназванной тоталитарной стране N) отлично состыковывается с нашей периферией. Да и не только с нашей.
"Однорукий из Спокана" - это куча отрезанных рук (тот самый элемент, призванный говорить о нереальности происходящего - как волчок в "Начале") и классическое макдонаховское цепляние к словам, ловкое и меткое. И в возвращении отрезанной кисти как того, что принадлежит только тебе, есть метафора - трактуй сообразно своей собственной ситуации, и всё встанет на свои места. Немного щекотания нервишек, немного конфликта, вскрывающего пробелы и проблемы в отношениях, чёрный юморок - вуаля...
Но, повторюсь, я не считаю это лучшей его пьесой. Хотя в Сатирикон я теперь хочу, чего греха таить.
4. Кейт ДиКамилло "Приключения мышонка Десперо"4. Кейт ДиКамилло "Приключения мышонка Десперо"
+100500Вот это настолько прекрасно, что аж до слёз.
После театрального знакомства с кроликом Эдвардом я предполагала, что это снова будет сказка для не самых маленьких, и не ошиблась в своих догадках. Со своим юным читателем Кейт ДиКамилло действительно говорит по-взрослому, на равных, признавая, что он уже должен знать, что не всё в жизни заканчивается хэппи-эндом. И она говорит: о предательстве (Читатель, ты помнишь, что такое предательство? Ты замечаешь, что нам приходится поминать его всё чаще и чаще?), о прощении, о том, что в слове "прощай" нет ничего, кроме пустоты; о том, что любовь - большая нелепость и огромное чудо, равно как надежда и мечта... и от этих замечаний, тонких, грустных, но наполняющих светом, моё сердце снова треснуло, оставив меня, двадцатилетнюю дуру, со шмыгающим носом.
Такая тёплая, пугающе точная, печальная, справедливая, не допускающая никаких излишних сюсек-пусек книга... такие мудрые метафоры. Кто-то скажет, мол, детям необязательно знать о некрасивой изнанке нашего мира; мол, необязательно пугать их тем, что отец может обменять ребёнка на красную скатерть, курицу-несушку и пачку сигарет, или тем, что твой собственный брат может оказаться конвоиром по дороге на эшафот. А я скажу, что им нужно это знать - и потому беречь то хорошее, что у них есть. Это отличная прививка от инфантильности.
Если у меня будут дети, прочту им обязательно.
5. Джоан Роулинг "Случайная вакансия"5. Джоан Роулинг "Случайная вакансия"
+100500Я трижды начинала и бросала эту книгу и уже подумывала разочароваться, как со мной случился четвёртый раз. И заверте...
Нет, сначала действительно может показаться, что Мама Ро дорвалась до взрослой тематики и теперь от души наслаждается: секс, наркотики, срывание подростками всевозможных запретных плодов, измены, клевета и далее по тексту. Всё это в "Случайной вакансии" есть, и даже с избытком. Но стоит копнуть чуть глубже, как тебя смывает изощрённо закрученным водоворотом, да так, что временами не остаётся ничего другого, кроме как хлопать ластами от восторга и умильно урчать.
Изумительно объёмная книга с изумительно реалистичными персонажами. Мир крошечного городка, который Мама Ро любовно выстроила, даже не трёхмерный - нужно брать выше. Это что-то невообразимое. И в своих героях она охватила, кажется, все возможные архетипы. Сперва, только пытаясь ознакомиться со всеми семействами, населяющими Пэгфорд, ты ловишь себя на мысли, что научиться ориентироваться в них и выбрать чью-то сторону просто невозможно; зато потом безликие фигуры обрастают мясом, приобретают фактурность и стопроцентную узнаваемость: этих людей, богатых и бедных, взрослых и юных, больных и здоровых, ты в своей жизни гарантированно встречал. Они не хорошие и не плохие, эти люди; точнее, кто-то чуть лучше, кто-то чуть гаже. Чёрно-белая биполярность отсутствует, зато промежуточных оттенков - масса. Словом, реалистичность зашкаливающая.
Благообразные фасады, скрывающие пропасть людских страстей - и я сейчас не только о фасадах домов; здесь благодушно улыбаются в лицо, чтобы всадить нож в спину, но здесь умеют видеть божественный свет даже в последних отбросах общества. Здесь дети мстят родителям, а родители находят хрупкую тропинку понимания. Здесь почти каждый хоть как-то рушит жизнь соседа - и у каждого есть шанс хотя бы один день побыть супергероем. Удивительные ежедневные спирали добра и зла, большого маленького, в "Случайной вакансии" свиваются просто потрясающе.
В этой книге я нашла, где поплакать и где посмеяться, а также над чем подумать и в ком увидеть черты себя. И да, после трёх неудачных попыток начать чтение теперь я могу петь ей исключительно восторженные оды. Мама Ро - гений.
6. Сирил Массаротто "Первый, кого она забыла"6. Сирил Массаротто "Первый, кого она забыла"
- Здравствуй, мама.
- Вы кто?
Что я там говорила про молодых и модных французских авторов, с которыми у меня не складывается?..
Это тот самый случай, когда ты на днище морском уже с первой строки, и я сейчас не утрирую. Книга маленькая, на один вечер: формат блокнота, чуть больше полутора сотен страниц. Но я терзала её три вечера кряду. Просто потому, что заливалась слезами каждый раз, когда открывала. Я действительно не помню, рыдала ли я когда-нибудь над книгой ТАК.
Я закрыла её час назад, и у меня до сих пор болят все внутренности.
Я признаю стилистические огрехи и отсутствие выхоленности текста. Но Сирил Массаротто говорит о невероятно светлой и невероятно страшной вещи с такой простотой, что всё это прощается. Когда читаешь, не возникает чувство, будто из тебя давят сострадание и жалость - слёзы приходят сами собой, и вот ты, перевернув десяток страниц, уже сидишь, как побитая ш-ш-ш, в соплях по самые гланды.
Скорее всего, меня растараканило так сильно в первую очередь потому, что мне слишком близко написанное. У моей бабушки, конечно, не Альцгеймер, но вот эта гамма любви, перетекающей в жуткое, стыдливое, молчаливое пожелание поскорее отмучиться... я слишком хорошо её знаю. И слова, которые Массаротто вложил в уста своему герою, кошмарно схожи с тем, что проносится в моей голове в последние годы.
Это страшное признание, мне очень трудно его делать.
Тяжело, когда недуг отбирает у близкого тебе человека физическое здоровье; ещё тяжелее, когда недуг стирает личность.
Едва ли я рискну это перечитать. Я больше ничего не могу сказать, я просто сейчас залью ноутбук слезами ещё раз.
7. Мартин МакДонах "Череп из Коннемары"7. Мартин МакДонах "Череп из Коннемары"
+100500Ах, чертяка!
Если "Однорукий из Спокана" - это просто Мартин МакДонах, которого я люблю, то "Череп из Коннемары" - Мартин МакДонах, которого я люблю сумасшедшей горячечной любовью. Это лучшее, что в нём есть: его неповторимый чёрный юмор, его театр абсурда в совершенно жизненных координатах, его жестокость, его персонажи - тоже все, как на подбор, клиенты психиатрического диспансера - и прорастающие под всем этим колоски света. Только сумей увидеть, сумей разглядеть, и ты поразишься - любая его мрачная история после слова "занавес" делает тебя чуть лучше. Она либо вытащит наружу твою внутреннюю гниль, что, согласитесь, довольно неплохо с точки зрения самокопания и самосовершенствования, либо оставит с чувством, что не всё так паршиво, что иногда вера в чудо побеждает смерть, что человека, в котором нет капли любви хотя бы к чему-нибудь, просто не существует.
"Череп из Коннемары" задаёт вопросы и не даёт на них ответов. Пока читаешь, тебя мотает из одной крайности в другую: убийца или нет? хороший или злой? И поначалу кажется, что эти крайности касаются только одного персонажа, а под конец ты понимаешь, что это, на самом деле, про каждого. В большем или меньшем масштабе, но про каждого. А ещё "Череп из Коннемары" - ровно из той же вселенной, что и "Королева красоты из Линейна" и "Сиротливый Запад", и это безмерно круто: вместе они образуют полноценную историю Линейна, хотя события СЗ, конечно, должны идти финалом.
Но самое прекрасное в этой пьесе - это, конечно, превращающий меня в восторженного тюленя макдонаховский юмор.
Мик: Принимаю твои извинения, Мартин. Тем более что ты пьян в стельку.
Мартин: Я действительно пьян в стельку. Доберусь домой, суну голову в ведро с водой и буду в полном порядке. Я делаю так каждую субботу, и мой отец никогда не просекает, что я пил.
Мик: Ты, главное, не забудь потом вытащить голову из ведра.
Мартин: Знаю, иначе утонешь.
Мик: Верно.
Или моё любимое:
Мэри: Даже думать не хочу о том, как кто-то будет убегать, прихватив мои кости.
Мик: С твоими костями никто никуда не убежит, Мэриджонни. Для начала им понадобится грузовичок.
Мэри: Это зачем?
Мик: Да не за чем. Просто временами кажется, кость у тебя, вроде, широкая.
Мэри: И вовсе не широкая. Я просто слегка жирная, вот и все.
Не могу перестать говорить об этом человеке в превосходных категориях, в общем. Обожаю.
8. Дмитрий Быков "Ясно. Новые стихи и письма счастья"8. Дмитрий Быков "Ясно. Новые стихи и письма счастья"
+100500Этот неловкий момент, когда, открыв книгу, казалось бы, доселе практически неизвестного тебе автора, ты понимаешь, что на самом-то деле он тебе вполне известен. Одна ниточка тянет за собой другую, и ты вспоминаешь, что уже где-то это слышал, и строфы кажутся понятными и знакомыми - ни дать ни взять старые приятели, с которыми ты вдруг встретился спустя долгие годы. Я уже слышала стихи Дмитрия Быкова; я просто не знала, что это Дмитрий Быков. За исключением лишь зонгов в "19.14", чьи блистательные тексты во многом и подтолкнули меня к обретению этой книги.
Что я поняла окончательно? Что это мой автор. С грустью почти осязаемой, с ненавистью почти болезненной, с любовью то робкой и нежной, то безумной и попирающей все законы. И с картинками настолько живыми, что я не перестаю удивляться, до чего сложные, полные, волнующие, добирающиеся до самого сердца образы можно создать десятком рифмованных строк. Тёплые и злободневные, жгучие и воздушные - они все разные, но их объединяет одно: искренность.
Не вижу смысла говорить больше, лучше запощу сюда прекрасный, сразивший меня в самую печень "Обратный отсчёт":
До чего я люблю это чувство перед рывком:
В голове совершенный ревком,
Ужас ревет ревком,
Сострадания нет ни в ком,
Слова ничего не значат и сбились под языком
В ком.
До чего я люблю эту ненависть, срывающуюся на визг,
Ежедневный набор, повторяющийся, как запиленный диск,
В одном глазу у меня дракон, в другом василиск,
Вся моя жизнь похожа на проигранный вдрызг
Иск.
До чего я люблю это чувство, что более никогда —
Ни строки, ни слова, ни вылета из гнезда,
И вообще, как сказал один, “не стоит труда”.
Да.
Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет.
Надежды, смысла, человека, искусства, Бога, звезд, планет —
Нет.
Однажды приходит чувство, что вот и оно —
Дно.
Но!
Йес.
В одно прекрасное утро идет обратный процесс.
То,
Которое в воздухе разлито,
Заставляет меня выбегать на улицу, распахивая пальто.
Ку!
Школьница улыбается старику.
Господь посылает одну хромающую строку.
Прелестная всадница оборачивается на скаку.
С ней
Необъяснимое делается ясней,
Ненавистное делается грустней,
Дэвида Линча сменяет Уолт Дисней,
Является муза, и мы сплетаемся все тесней.
Ох!
Раздается сто раз описанный вдох.
Пускает корни летевший в стену горох,
На этот раз пронесло, ступай, говорит Молох,
У ног в нетерпенье кружит волшебный клубок,
В обратном порядке являются звезды, планеты, Бог.
А если я больше не выйду из ада,
То так мне и надо.
9. Мартин МакДонах "Калека с острова Инишмаан"9. Мартин МакДонах "Калека с острова Инишмаан"
+100500Гений. Грёбаный, мать его, гений.
Если "Лейтенант с острова Инишмор" и "Однорукий из Спокана" не прошили меня насквозь, а про "Королеву красоты из Линена" мне просто очень трудно говорить в силу многих обстоятельств, то вот "Калека с острова Инишмаан" - вещь настолько изумительная с первой буквы и до последней, что я... нет таких слов, в общем. И хотя первое место в стране моей любви к творчеству МакДонаха незыблемо и навсегда принадлежит "Человеку-подушке", на втором месте теперь прочно обосновался "Калека с острова Инишмаан".
Эта история, пожалуй, одна из самых чистых у МакДонаха - и, как бы странно это ни звучало, светлых. Здесь хорошие черты в персонажах не нужно выискивать с лупой: они есть, пусть подчас и смешанные с внутренней мерзостью и странностями, но ведь именно такая мешанина и придаёт происходящему реализм. Здесь никого не макают в раскалённое масло и не нашпиговывают пулями из-за гипотетически мёртвого котика; может, парой-тройкой яиц в тебя прилетит. Или камнем. С учётом обыкновенной чернушности макдонаховских работ это даже странно.
Главный герой, Билли, смотрит на жизнь сквозь совершенно прозрачные стёкла. Иногда от этого взгляда становится до боли грустно, а иногда ты находишь силы улыбнуться. В отличие от отца Уэлша, он не преследует цель примирить кого-либо или принести на тесный островок, где все друг друга знают, немного покоя; он просто живёт, периодически рефлексируя и безответно любя. В его хилом теле живёт умный дух, и потому неудивительно, что именно ему удаётся выбраться с островка, единственной дорогой откуда обычно считается смерть, на большую землю. Однако "Калека..." не об этом. Он о маленьких повседневных чудесах: о близких, которым мы дороги, о готовности помочь, о светлой искре в тех, в ком мы этого совсем не ждём. Применимо к данной пьесе моё мнение является махровым имхо, но мои ощущения именно таковы. Разумеется, в этой истории отнюдь не всё радужно, и было бы странно, будь оно иначе. Но "Калека...", минимум дважды сделав мне больно, оставил меня хоть и с безусловной горечью, но и с желанием жить и верой в то, что из мира ушло ещё не всё хорошее.
А ещё тут есть несколько совершенно прекрасных разворотов ровно в духе ЧП (вернее, наоборот, ЧП же написан позже), и хотя некоторые из них подчас предсказуемы, другие до самого конца оставляют в полнейшем непонимании, хорошо ли всё закончится или нет, перебрасывая тебя из состояния убеждённости в одном к состоянию убеждённости в обратном.
И всё это вместе превращает "Калеку с острова Инишмаан" в одну из лучших макдонаховских пьес. И не только макдонаховских.
Спасибо тебе, великий и ужасный. Боготворю.
10. Дэн Браун "Инферно"10. Дэн Браун "Инферно"
Я тут решила окунуться в детство и щедро обмазалась Дэном Брауном. В детство, потому что класса с шестого по восьмой примерно Брауном я зачитывалась. По "Ангелам и демонам", на которых наложилась первая поездка в Италию, помню, даже какую-то работу по литературе делала, да и перечитывала регулярно - словом, была большой поклонницей. Но как выяснилось, и сейчас оно заходит неплохо: просто не нужно заниматься поиском глубинных смыслов и ожидать каких-то невообразимых интеллектуальных высот. Зато как сугубо развлекательное чтиво "Инферно" вышло весьма и весьма годным - эффектным, очень кинематографичным и цепляющим.
Понятное дело, снова эта история с "давайте профессор Лэнгдон поможет нам спасти мир!", снова молодая и прекрасная сеньорита рядом с ним - классический скелет, на котором строятся все романы о Роберте Лэнгдоне. Но в "Инферно" есть вещицы, которые приятно возвышают его над предшественниками: например, достойные второстепенные персонажи, которые не просто картонно поддерживают фон, а действуют, играют, переливаются (Марта вот замечательная, Элизабет, колоритные Брюдер и Вайента), и действительно серьёзный биолого-этический конфликт, с которым, если я правильно помню курс экологии, мы действительно сосуществуем бок о бок. В этом плане "Инферно" является историей значительно более зрелой, чем тот же попсовый уже "Код да Винчи". И это, конечно, радует.
С другой стороны, косяки остались те же, традиционные брауновские, но этими косяками грешит любая бондиана, например. Да и научное обоснование местами явно подкачало. И ведь всё равно сидишь, беспокоишься, думаешь - ну как будут выруливать из сложившегося пиздеца? что делать, куда бежать? - и в этот раз беспокоишься даже небезосновательно. Хотя меня до сих пор мучает один вопрос: на кой ляд антагонисту в этот раз надо было оставлять все эти подсказки? Ну бомбанул бы свой хитрый план, не намекая, где и как - и всё! Но нет же...
Если не считать слитой концовки (ну, не целиком; подкачала последняя пара глав и эпилог), то в остальном повороты, на которые выруливает дорожка сюжета, Брауну удались. Не могу сказать, что всё было непредсказуемо, но и не могу сказать, что предугадала всё. В условиях ограниченного круга центральных персонажей он выбрал самые интересные комбинации, а местами и вовсе отправил читателей на ледяную корку с двойным дном.
А ещё тут очень достойный текст (отбросим в сторону убогие многоточия посреди предложения в количестве десятка на страницу - что-то мне подсказывает, что это происки уже нашей локализации). Местами "Инферно" воспринимаешь почти как путеводитель, а в том, чтобы читать о каких-то исторических местах, где ты бродил сам, есть своя прелесть. Города у Брауна невыразимо живые, описанные с огромной любовью - ещё несколько немаловажных персонажей, которым отведена серьёзная роль.
Короче говоря, зачёт. Мозг не перегружен, порция адреналина получена, экранизацию жду - хотя, по справедливости, зачем она этому тексту, который даже запахи передаёт едва ли не буквально?
11. Johann Wolfgang von Goethe "Die Leiden des jungen Werther"11. Johann Wolfgang von Goethe "Die Leiden des jungen Werther"
Дожевала.
И проблема была не столько в том, что текст местами дюже высокопарный, и иногда я по полчаса сидела над одним абзацем. Скорее в том, что сама история не нашла во мне достаточно живого отклика. С точки зрения литературности "Страдания юного Вертера" действительно превосходны: это очень красивая книга, живо передающая всю восторженность и тоску молодого человека, обладающего умением сопереживать, восприимчивостью прекрасного и эмоциональностью. Но... проблема, наверное, в том, что мне, урбанизированной жительнице Москвы 21 века, такая восторженность со стороны мужчины кажется немного странной - в его страданиях есть что-то подчёркнуто женское. Я не отнимаю у мужчин право поэтично восхищаться красотами природы и витиевато описывать достоинства возлюбленной; кто-то и сейчас поступает так же, и это здорово. Но у Гёте это слишком. Слишком даже для меня.
Какие-то моменты любовных терзаний безусловно будут понятны всем и каждому: это неизбывное, вечное, знакомое; какие-то остались чужими и странными для меня лично. Но самое главное, что я для себя вынесла - подтверждение одной мысли, в которой я утвердилась уже давно. Свою вселенную ни в коем случае нельзя сужать до масштабов чего-то одного - не суть важно, вещи ли, человека, события, места - потому что если с этим твоим единственным ориентиром что-то случится, у тебя не останется ничего. Наверное, после этих слов на меня можно направить указующий перст и спросить "а как же вечная любовь/дружба/верность/вставить нужное?", и это будет по-своему правильно. Но для себя я решила твёрдо: в моей вселенной будет много измерений. Каждое будет важным, и если случится вечная любовь, я буду счастлива; но жить одной лишь только любовью невозможно. Собственно, Вертер своим примером это доказывает вполне успешно.
12. Захар Прилепин "Санькя"12. Захар Прилепин "Санькя"
Книга, прекрасная настолько, что это... отвратительно. До тошноты.
Здесь следует уточнить: она прекрасна текстом. Текст действительно потрясающий, волшебный, и-зу-ми-тель-ный, вошедший в меня гладко, как ключик в подходящий замочек. Что-то такое открывший, что дало совершенно ясное осознание: я нашла то, что надо, то, что давно искала - слог, замешанный на Маяковском и Горьком, на блядской лирике и воздушной, сентиментальнейшей чувственности, на животном ужасе и кинематографичности под грифом "18+". В этой манере другие бы вещи писать: менее жёсткие, более светлые... но, чую, пропадёт эта прилепинская магия, если её направить в более тихий ключ.
"Санькя" отвратителен иначе, чем та же "Осиная фабрика", например. После "Саньки", несмотря на жуть временами практически осязаемую, не хочется пойти и до остервенения тереть себя мочалкой, сдирая кожу. Хотя, казалось бы, отрывки про похороны, про умирающую деревню - так больно, что больше дышать не хочется - и про крысиного короля... Но "Санькя" другой. Злой, умный, хлёсткий как пощёчина. И я неслучайно добавила его во флэшмоб под пунктом "книга, которая постулирует идеи, противоречащие твоей картине мира". Он действительно делает именно это, и если бы эта история была рассказана иначе, другими словами, я бы, возможно, и не дочитала её до конца. Но я дочитала, закрыла и содрогнулась.
Кирилл Серебренников был бесконечно мудр, когда назвал спектакль по этой книге "Отморозки". В этом слове - вся суть этой истории, вся сущность колды "героев". Здесь никого не жаль, как в звягинцевском "Левиафане"; революция, к которой пытаются прийти отморозки, даже не наивная, как можно заключить из аннотации, а тупая, бессмысленная. Единственная их акция, которую я принимаю - акция в Риге, и то не первая, а вторая; она даже, пожалуй, достойна уважения. Всё остальное - тупо, страшно, и тем страшнее, чем явственнее игрушечный кетчуп начинает превращаться в настоящую кровь. Я - не сторонница революций. Может быть, я плохо учила мировую историю, но я всё ещё считаю, что они никогда и никому не приносили пользы. Вернее, польза была, но её с лихвой перекрывала кровавая цена, оплаченная из людских кошельков, и на смену одному режиму в итоге приходило то же самое, но завёрнутое в иной фантик. Понятное дело, что когда "верхи не могут править по-старому, низы не желают жить по-старому", нужно искать какой-то выход, и пока я не могу внятно сформулировать, какой именно, мои слова - не более чем сотрясание воздуха. Но революция - это не выход. Это полный чужих кишок и внутренностей тупик.
Молодёжь "Союза созидающих" не созидает. Да, она прекрасно знает, в какое страшное время живёт, но она даже не пытается жить праведно. Главный герой, Саша, один-единственный раз озвучивает вопрос, который я и сама хотела бы ему задать: почему бы не пойти работать? Вместо этого он пьёт водку, злится, ворует, и с каждой новой страницей ты всё отчётливей видишь, как выгорают последние остатки светлого в его душе.
Там - пустыня.
Как, возможно, и во мне после последней перевёрнутой страницы.
13. Диана Сеттерфилд "Беллмен и Блэк, или Незнакомец в чёрном"13. Диана Сеттерфилд "Беллмен и Блэк, или Незнакомец в чёрном"
Книга, которая на три дня выкинула меня из реальности. Что ни говори, а новое творение Дианы Сеттерфилд читатели ждали неприлично долго - и, в принципе, это ожидание вполне окупилось. Разумеется, книга эта не без недостатков (подчас весомых, однако о них ниже), но как цепляющая, выписанная с любовью и мрачной красотой развлекательная история (первый долг писателя, единственный долг писателя - рассказать историю, мы же помним?) дивно хороша.
Про Диану Сеттерфилд смело можно сказать: она изобрела свой собственный жанр. Её готичность - тонкое чёрное кружево, а не плотная и душная материя; её мистика - едва осязаемая вуаль. Настолько, что в этот раз, перевернув последнюю страницу, ты даже не сможешь ответить на вопрос - а был ли призрак? А если был, то...
В "Беллмене..." есть совершенно прекрасный главный герой, Уильям - человек, который примерно две трети книги истово вдохновляет тебя. Он умный (и даже мудрый), он хваткий, он превосходный и чуткий делец, внимательный как к близким, так и к людям, с которыми его связывают товарно-денежные отношения. Когда я читала о повседневном быте его фабрики и его магазина, мне становилось очень-очень хорошо. Я безумно люблю руководителей, которые правят мудро, не только желая взвинтить свою прибыль до немыслимых высот, но и отлично помня, как важна хорошая атмосфера на предприятии. А он помнит, знает, искренне старается сделать эту атмосферу комфортной - и преуспевает. Словом, наблюдение за его разумной и чуточку авантюрной деятельностью - это истинное наслаждение. Тем ценнее, кстати, что такой подчёркнуто мужской взгляд на бизнес показан женщиной - и как убедительно показан!
А ещё в "Беллмене..." есть текст, удивительно сочетающий приземлённость и поэтичность, тёмную иронию и щемящее в сердце тепло - особенно в главах, посвящённых семье. И это хорошо, в этом плане Диана Сеттерфилд со времён "Тринадцатой сказки" определённо выросла. Но пробелы, к сожалению, остались прежними. Например, ей всё так же не удаются убедительные концовки; последняя глава "Сказки" вызывала желание вырвать её и выкинуть из книги прочь, и с тем же самым ощущением оставляют последние десять страниц "Беллмена...". Да и структурно, как ни странно, "Сказка" была лучше, сложнее и плавнее. Я понимаю, что в данной ситуации всё жизнеописание Уильяма сделало бы книгу в два раза толще, разбавив концентрат смысла, но выбранные для рассказа эпизоды на фоне завязки выглядят местами даже слишком топорно. Метафоры становятся угловатыми, если светить ими из каждого абзаца, методично разжёвывая читателю, к чему эта отсылка. Именно это мешает мне поставить "Беллмену..." пятюню.
Но, несмотря на это, книга прочно вошла в список вещей, которые меня отчаянно порадовали. Виват, мисс Сеттерфилд!
14. Михаил Булгаков "Собачье сердце"14. Михаил Булгаков "Собачье сердце"
Вот уж воистину: каждой книге - своё время! То, от чего в школе я плевалась со страшной силой, так и не дочитав до конца (при том учёте, что Булгакова в целом я люблю страстной любовью), на 4 курсе университета открылось с новой, удивительной, гениальной, запойной стороны! Чистый восторг.
Я, пожалуй, не скажу, что "Собачье сердце" вписалось в число самых любимых произведений у Михаила Афанасьевича, но свою нишу в моём сердце определённо нашло. Такое явное being human из каждой строки, такой чудесный слог, сочетающий иронию, нежность и физиологичность - совершенно не сквикающую, хотя, казалось бы... такой прекрасный Борменталь и Преображенский, лихо отбривающий домкома. И эти двое - пример персонажей, которые мне действительно нравятся, даже если принять во внимание этическую сторону того, что они сделали с Шариком. Они учатся (особенно Борменталь), они признают свои ошибки (особенно Преображенский), им не чужды понятия чести. Это меня искренне радует.
Больше говорить ничего не буду - оставлю на откуп урокам литературы.
Но, с другой стороны, отрывки, описывающие жизнь Шарика у профессора - такие тёплые, такие уютные... эх, до чего же я падка на домашний уют, где все довольны, сыты и счастливы.
15. Иван Гончаров "Обыкновенная история"15. Иван Гончаров "Обыкновенная история"
+100500Знаете, если спросить меня: какой, мол, у тебя самый любимый писатель из русских классиков, Катенька? только давай так, без всяких "но", "если" и прочих скидок? - то я назову даже не Достоевского. Русский классик, у которого я люблю каждую строчку, каждую буковку люблю - это Гончаров.
Его книги - это всегда настолько моё, что я даже перестала удивляться. У его прозы есть удивительный дар: в своих персонажах Гончаров всегда чётко, выпукло показывает мне негативные стороны меня самой. Это апатия Обломова, это поверхностность Райского, это излишняя розовая воздушность Адуева, подкреплённая обидчивым, детским "меня никто не понимает!!11 я хотел любить весь мир, а миру это не надо!!11". Во мне есть всё вышеперечисленное, да и ещё по мелочи. И только у Гончарова я смотрю на себя со стороны в максимальном разрешении.
Именно поэтому я так сильно люблю его романы.
А ещё они всегда удивительно точно вписываются в тот жизненный период, в который я их читаю. И "Обыкновенная история" не стала исключением. И дело тут, само собой, не в любовных переживаниях - они только фон - а в вопросе поиска себя, становления себя, отношений с окружающим миром, той самой дурацкой непонятости, понятной, о чудо, каждому первому... эта история, действительно обыкновенная, объяла необъятное, не оставив с ощущением того, что это просто размен по мелочам. Это и есть магия.
Она, конечно, про крайности. Фигуры Петра Иваныча и Александра - два полюса, которым очень трудно соприкоснуться. Но мои симпатии явно прошли путь от юга к северу: чем дальше от начала, тем симпатичней становится фигура Петра и тем большее... не отвращение даже, усталое презрение - внушает фигура Александра. Не поймите меня неправильно, до конца я не могу согласиться ни с одним из них - один излишне холоден, другой слишком горяч, и у обоих это слишком. И мировоззрение раннего Александра я когда-то вполне разделяла, но с одной поправкой: мне было 14-15 лет; сейчас я не то чтобы стала циничнее или наглее (напротив, мне временами не хватает ни того, ни другого), но я научилась смотреть на жизнь более трезво и разумно. А Александр... его идеи простительны для юной девочки, а не для взрослого парня, которому пора заводить семью.
И крушение идеалов-то, в принципе, тоже можно понять, но общую отвратительность ситуации с Юлией Тафаевой это не искупает, например. Не то чтобы я была апологетом идеи "ударили по левой щеке - подставь правую", тут песня вообще не про то; тут, скорее, про двойные стандарты. Но гораздо больше здравомыслия в данном случае (как, впрочем, и в любом другом) показывал Пётр Иваныч, а не Александр.
Что касаемо Петра Иваныча, он тоже тот ещё фрукт; его отношение к жизни - сухой деловой концентрат. Но концентрат этот, как водится, едок. Понятное дело, что для жизни он приспособлен куда лучше, чем Александр, но что это за жизнь - без искры, без вдохновения (ну вот, заговорила как Адуев-младший)? Мне такой подход неблизок, я за гармонию во всех отношениях. Что, впрочем, всё ещё не мешает мне выбирать Петра, а не Александра.
Пора выбирать и взрослеть. Низкий поклон, Иван Александрович.
16. Сергей Довлатов "Рассказы из чемодана" ("Наши", "Чемодан", "Филиал")16. Сергей Довлатов "Рассказы из чемодана" ("Наши", "Чемодан", "Филиал")
+100500Эта книга - короткая история о любви с первого взгляда. Звучит она так: "Рассказы из чемодана" прыгнули Кате под ноги, когда она твёрдо вознамерилась уйти из БГ без покупок для себя. А потом Катя открыла первую страницу и пропала.
"Довлатов знал, как писать интересно," - писал Лев Лосев. В этой фразе - всё, что нужно знать о Довлатове. Его проза - не симфония русской жизни, а её какофония: разбитная, лихая, но не лишённая какой-то ностальгической и человеческой нежности. Удивительно смешная, так, что я не единожды удерживала себя, чтобы не заржать в голос прямо в метро, пронзительно печальная и невероятно простая. В его рассказах нет ни единого слова, за значением которого пришлось бы лезть в словарь, нет вычурных оборотов и нарочитого желания понравиться и впечатлить. Это просто жизнь, и люди, которых мы любим, и вещи, которые нам дороги, и места, которые мы помним.
Читая Довлатова, я очень явно осознала, что такими фигурами, как он, восхищаешься в литературных произведениях, но жить с ними в реальности - невозможное испытание. Таких людей носит по жизни, как кусок парусины, оторванный от своего природного места обитания. Они талантливы, но совершенно не приспособлены к, быть может, излишне обыденным, но необходимым для существования вещам. В этом их правда, на которую они имеют право, но эта правда обрекает их на одиночество даже среди тех, кто их любит.
Больше всего закладочек я сделала на страницах "Филиала", хотя странность этого в том, что из всех трёх рассказов "Филиал" понравился мне меньше всего. Он - набор кусочков мозаики, каждый последующий в котором идеально подходит к предыдущему по форме. Но содержание разнится так странно, что итог выходит кричаще многоцветным. "Наши" и "Чемодан" - особенно, наверное, "Чемодан" с его совершенно чудными и гениальными историями вещей - пришлись мне по сердцу гораздо больше. Смешные, грубые, искренние, вгоняющие в печаль, подчас фантастические зарисовки, в которых нет ничего лишнего, но есть подлинная, беспомощная, сумасшедшая человеческая теплота. Кто-то скажет, что проза Довлатова вводит в состояние тоски и особенно острого осознания того, как комично-жестока была жизнь в период СССР, и будет по-своему прав; но лично я вижу здесь другое. Вернее, и это тоже, но не в первую очередь. В первую - людей, которые жили, преодолевая буераки на дороге жизни подобно маленьким бульдозерам.
И были счастливы. Даже если чуть-чуть и мгновение.
"Все охотно согласились, что Россия - государство будущего, ибо прошлое её ужасающе, а настоящее туманно. Наконец все дружно решили, что эмиграция - её достойный филиал..."
17. Леонид Андреев "Красный смех"17. Леонид Андреев "Красный смех"
Не помню, когда в последний раз книга вызывала настолько сильные отрицательные эмоции при том учёте, что я сознаю, насколько хорошо она написана. Я редко говорю такие вещи о книгах в принципе, но "Красный смех" отвратительный. Я говорила, что "Санькя" прекрасен настолько, что почти отвратителен - прекрасен текстом. В "Красном смехе" текст тоже невообразимо хорош, но, клянусь, такого желания вывернуться наизнанку я не испытывала даже после Бэнкса и Бёрджесса. Я его и читала-то по чуть-чуть, по паре страниц, потому что боялась, что если нечаянно превышу дневную норму, то кончу тем же, чем кончили герои. Безликие, к слову, герои. Потому и особенно жуткие.
Безумие - густое, липкое, омерзительное, жадно хлюпающее под твоими ногами. Страх, перерастающий в паранойю. Все оттенки красного и чернота. Неназванная война, больше похожая на войну всех со всеми, и Страшный суд концовки, от которого невообразимо тошнит - и это сейчас ни разу не фигура речи. Мне было реально страшно и реально мерзко, и я не знаю, можно ли вообще сказать про эту книгу что-то большее.
В горле до сих пор какой-то тошнотворный ком, и его срочно нужно чем-то перебить.
18. Олег Табаков "Моя настоящая жизнь"18. Олег Табаков "Моя настоящая жизнь"
+100500Господи, да этот человек должен жить вечно.
Я серьёзно. Эта книга, вскрывающая и некоторые нелицеприятные моменты жизни Олега Павловича, ни на йоту не умалила то колоссальное уважение, которое я к нему испытываю. Он, конечно, человек огромного везения, но и огромного таланта, колоссальной любви и удивительной работоспособности. И о своей жизни он действительно пишет с любовью, с иронией, со вкусом и с почти осязаемой благодарностью к тем, кто его поддерживал - так, что, переворачивая каждую новую страницу, ты счастливо улыбаешься, потому что в мире, кажется, ещё осталось место волшебству. Это и исторический экскурс, и философский трактат, и театроведческое издание, и просто история счастливо употреблённого таланта. И про театр, вернее, театры, здесь действительно много: про МХТ им. Чехова и Табакерку. Я нежно люблю их оба, и потому, наверное, мне было втройне интересно.
Больше всего в Олеге Павловиче меня восхищает не его великая преданность тому делу, которым он занимается, не его неуёмная энергия и даже не его природная ироничность. Меня восхищает то, что он не просто актёр, а Мастер, и в это слово я вкладываю всю потребность реализации себя как педагога. Я преклоняюсь перед педагогами по призванию, я боготворю людей, выбравших эту стезю по велению души. А ведь он мог, как это делают многие, так и ехать на прицепе своей славы; зачем ему нужно было это неблагодарное занятие по воспитанию молодой поросли, которое он очень метко сравнил с выращиванием сада: столько трудов вкладываешь, а ещё не факт, что что-нибудь получится? Но получилось - сколько талантливых учеников он воспитал, сколько талантливых учеников воспитали уже эти ученики... и до сих пор, на пороге своего восьмидесятилетия, он продолжает заниматься тем же. Разыскивает таланты и воспитывает их, помогает своим актёрам, которые служат в двух театрах, играет на сцене - и не устаёт восхищать. Можно по-разному относиться к нему за многие вещи, взять хоть его разрыв с Людмилой Крыловой и новую семью с Мариной Зудиной; но вот за его педагогическую деятельность мой пиетет перед ним будет вечным.
Потрясающий человек. Потрясающая книга.
19. Гиллиан Флинн "Тёмные тайны"19. Гиллиан Флинн "Тёмные тайны"
С этим романом изобретательного автора "Исчезнувшей" у меня сложилось определённо лучше, чем с самой "Исчезнувшей". Первые страниц пятьдесят, правда, я думала, что этот кактус будет подобен предыдущему, и, в принципе, я до сих пор не могу сказать, что стиль Гиллиан Флинн - это моё. Зато сюжет, набрав скорость, засосал меня так плотно, что оставшиеся триста с гаком страниц я проглотила за пол дня.
Умно, остро, язвительно. Мне обещали концовку, которую я не смогу предугадать; что же, я наванговала её процентов на девяносто, не сумев только увязать всё вместе. Окончание истории было очень логичное, и Флинн подвела к нему весьма аккуратно, разбросав по ходу повествования несколько подсказок; не могу сказать, что их было так уж трудно найти. Очень порадовало ещё и то, что заданный самой собой темп она выдержала достаточно ровно, не скатываясь на последних страницах в констатацию "всех плохих посадили, все хорошие зажили хорошо". Книга вышла на плато твоих собственных предположений, чем всё продолжится, и там этой истории самое место.
Думаю, можно со всей определённостью сказать, что Флинн пишет в первую очередь о женщинах с девятым кругом ада в душах. Мужские персонажи у неё всегда немного побоку, служат скорее фоном для инфернальных девиц, чем самостоятельной единицей сюжета. Вот и здесь она свела вместе сразу нескольких: Либби с комплексом жертвы, которая привыкла, что ей все сострадают, мать-одиночку Патти, дьяволёнка с экзотичным именем Диондра и ангелочка Крисси. Как это зачастую и случается, здесь не жаль никого и одновременно жаль всех. Впрочем, кого-то больше, кого-то меньше: спойлеры.о судьбе Патти я искренне сожалею - уж слишком страшно она погибла; она пыталась дать детям всё, что могла, но запасы были не слишком велики. Впрочем, Бен, говоривший о том, что не следовало рожать ещё троих, если не можешь поднять на ноги одного ребёнка, был печально прав, и потому долю вины на Патти я возлагаю. С другой стороны, Диондра - создание настолько мерзкое, что её жалеть практически не получается, и в своих предположениях о её причастности я закономерно не обманулась.
Хороший детектив. Тут и несколько обманок, и какое-никакое развитие главной героини со всей её нечеловеческой ленью, апатией и неумением легально прокормить себя, и броски во времени туда-сюда-обратно. В общем, зачёт. Осталось зачесть "Острые предметы".
20. Александр Куприн "Молох"
Эх, как же чувствуется, что у этой повести должен был быть другой конец! Она раскатывалась так складно и зло, что на этом фоне окончание, которое нам оставил Куприн, выглядит не просто блёклым - чужеродным, словно заплатка из другого материала. Концовка могла выстрелить, поставить точку хотя и пафосную, но жирную, а из-за редактуры этого не случилось. И это обидно, потому что сам "Молох" мощный и действительно очень злой. История инженера Боброва - печальная и ядерно-циничная отповедь об обмельчании человеческих душ, о костях, на которых строится прогресс, о нелюбви и подобострастии. И лично меня больнее всего ужалил, пожалуй, именно
индустриальный вопрос. Мой лектор по общей и неорганической химии любил говорить, что человек развивается, когда ему в руки дают дубинку. Благоустройство мира для миллионов невозможно без гибели других миллионов, от этой трагичной математики никуда не деться. Бобров, работая на заводе, понимает это лучше других. Но, с другой стороны, было бы лучше первобытное или, во всяком случае, не тронутое прогрессом устройство бытия? Было бы лучше добывать огонь с помощью огнива и кресала и умирать от чумы? Я думаю, что очень многие вещи, которым мы традиционно придаём негативный оттенок - зло и жертва в частности - могут быть необходимыми. О необходимом зле говорил Булгаков, а вот у Куприна пример именно необходимой жертвы.
И к слову о жертве. Мне кажется, Куприн излишне методично разжёвывал ту параллель с кровавым божеством, которую он провёл уже одним названием. Прямым текстом об этом можно было и не говорить; параллель напрашивается сама собой вполне явно и очевидно. Тут на алтарь возложили и простых людей, и невинную деву. Без шакала Табаки, кстати, тоже не обошлось.
Но в общем и целом "Молох" мне понравился.
21. Джером Д. Сэлинджер "Над пропастью во ржи"
Я поняла две вещи. Во-первых, я поняла, откуда растут ноги у Чбоски, Фоера и всей им подобной братии. Во-вторых, я поняла, что романы взросления - это не моё. Или моё, но, во всяком случае, не в том виде, в котором они существуют сейчас.
Вот вроде бы всё хорошо: умные, в меру забавные и печальные наблюдения, искренние чувства, моменты мироощущения, через которые каждый проходил, будучи подростком... Я догадываюсь, почему эта книга приобрела статус культовой, но меня она, к сожалению, не тронула. Я скажу ту же вещь, которую говорила в прошлом году о "Хорошо быть тихоней": мне не хватает нормального героя. Нормального, понимаете, подростка - без психических отклонений, не из поколения прозака - просто обычного парня/обычной девушки, похожего(й) на миллионы других таких же. Тут, конечно, встаёт вопрос о нормальности в принципе: где пролегает грань нормальности, каковы её критерии? Но в случае романов взросления мне действительно очень трудно сочувствовать переживаниям юношей, чьи представления о жизни расходятся с моими именно в силу их психического состояния. И в случае "Над пропастью во ржи" я даже нахожу в высказываниях Холдена Колфилда что-то, похожее на собственные мысли. Но этих высказываний - крупицы на две сотни страниц. И будь я одной из героинь этого романа, я бы, скорее всего, тоже сказала Холдену, что он ненормальный.
Полагаю, что после "Выше стропила, плотники" и "Над пропастью во ржи" с Сэлинджером для меня покончено.
В процессе:
Нил Гейман "Смерть. Цена жизни. Время жизни"
@темы: Книжное, Домашняя философия
-
-
15.03.2015 в 00:47Там - пустыня.
Спасибо за отзыв, точно не буду читать эту книжку!
И, надеюсь, лет через 50 её не влепят в школьную программу. Мне жаль детей, которые вынуждены будут это читать.
*В этом плане я за созидающее разумное-доброе-вечное*
-
-
15.03.2015 в 15:32*В этом плане я за созидающее разумное-доброе-вечное*
Ты знаешь, я тут, пожалуй, с тобой не соглашусь. Если бы Платонов, Горький или Солженицын жили в наше время, они бы явно создали что-то подобное, я уверена в этом на 146%. С поправкой на современное лайтовое отношение к мату и всему сопутствующему, разумеется.
Что касается школьной программы - это материя вообще ужасно тонкая, на мой взгляд) лично мне все потуги "а давайте уберём Достоевского/Платонова/Тургенева/Пушкина/Салтыкова-Щедрина" делают ШТА, потому что не убирать нужно, а, скорее, пересматривать их произведения, включаемые в программу. И я это говорю даже несмотря на то, что того же Платонова бешено не люблю) вот и "Санькя"... тут очень сильный социальный посыл, тут дивный текст, и, в общем-то, это потрясение, которое мне скорее понравилось, нежели нет. Кто-то, может, вообще в восторге будет)
Просто оно и правда осязаемо мрачное.
-
-
15.03.2015 в 22:16Да ну как бы я и не спрою. Пушкин вообще наше все, Салтыков-Щадрин прекрасно идет в 10-м классе, если это не Господа Головлевы, а История Одного Города.
С другой стороны, у Достоевского тех же Бесов в школе не дают - и правильно делают. *А вот зачем дают Тараса Бульбу в 7 классе, я тебе не раз высказывала*
Я лично для себя поняла, что с возрастом мне меньше хочется читать мрачных историй без положительных персонажей. В универе подобных социальных мрачных историй хватило.
-
-
15.03.2015 в 23:00А я вот у него как раз "Господ Головлёвых" и люблю больше всего, остальные его сказки как-то мимо меня)
*А вот зачем дают Тараса Бульбу в 7 классе, я тебе не раз высказывала*
Да, я помню и согласна)
Я лично для себя поняла, что с возрастом мне меньше хочется читать мрачных историй без положительных персонажей. В универе подобных социальных мрачных историй хватило.
Ну а вот тут каждому своё, конечно. Мне нужен свет:мрак в процентном соотношении примерно пятьдесят на пятьдесят) мне всё ещё хочется чем-то себя встряхивать.
-
-
15.03.2015 в 23:05История Одного Города - не сказка, а жесткая сатира.
А в ГГ - все как-то слишком мрачно и беспросветно для меня. И после этой книжки у меня осталось ощущение, будто голову обильно смазали прогорклым маслом. А масло из головы доооолго не вымывается.
Я не против встрясок. Но я против того, что они оставляют гадостное ощущение в душе. А у каждой книжки свой читатель.
-
-
16.03.2015 в 22:11Читала давно, не впечатлило.
Я не против встрясок. Но я против того, что они оставляют гадостное ощущение в душе.
Я, по большому счёту, тоже. Но не всегда.
А у каждой книжки свой читатель.
Бесспорно)
-
-
17.04.2015 в 22:08-
-
18.04.2015 в 00:04Во, самое точное сравнение, пожалуй)
Александра же надо пороть. Пороть нещадно.
ППКС. Я думала, что после истории с Юлией реактивная тяга моей горящей задницы унесёт меня куда-то в стратосферу. Александр - синоним к слову "пиздострадания" в худшем его смысле.
-
-
18.04.2015 в 09:32Но тут виновато воспитанием, с Александром все с детства носились как с писаной торбой, не удивительно, что вот такое вот выросло. Мне искренне жаль его маму.
Вывод из книги такой: во всем нужна гармония)
-
-
18.04.2015 в 14:44Обломов мне, к слову, всегда нравился) он был мне искренне симпатичен, когда начал преодолевать свою апатию, преображаться, делать какие-то шаги на любовном поприще... он, в сущности, беззлобный человек. Потому и жаль было, когда всё кончилось так, как кончилось.
А вот Александр, конечно... поначалу его розовая восторженность вкупе с юношеским максимализмом умиляет и забавляет. Но чем дальше в лес, тем сильнее хочется сказать ЧУВАК, НАЧНИ РАБОТАТЬ, ХВАТИТ СТРАДАТЬ, БЛЕАТЬ!
И маму жаль, да. Забивал же на неё как мог. Она его просто слишком сильно любила, наверное - хотя вот именно это я как раз могу понять.
Вывод из книги такой: во всем нужна гармония)
Не без этого)
-
-
18.04.2015 в 18:14Адуев в начале был милым, я даже умилялась его восторженности... но потом была жесть
-
-
18.04.2015 в 21:05Вот что Пётр, что Лизавета - очень адекватные люди) Лизавета вообще замечательная, она - промежуточное состояние между Петром и Александром, не бросающееся в крайности, но смягчающее крайности что одного, что второго. С их перепалки насчёт "надо женой так управлять, чтобы она не догадывалась об этом" я взоржала в голос
Надеюсь, что в конце у них всё было хорошо, потому что конец в отношении их поднапряг(
-
-
19.04.2015 в 13:53-
-
16.05.2015 в 10:05-
-
17.05.2015 в 20:12-
-
17.05.2015 в 20:40