Дорогая
Bonny Rain! Я продлеваю тебе праздник
Прости, что подарок задержался. Прости, что он небольшой - он небольшой, но зато с теплом и усердием. Надеюсь, тебе понравится.
Ещё раз с Днём!
Наташка - проказница...Наташка – проказница; весело хохоча, она вырывается из рук Ольги, шумная и юркая, как маленький зверёк. Косички с пёстрыми лентами, заплетённые ласковыми руками сестры, разлетаются в разные стороны, подхватываемые налетевшим в окно ветром, и золотисто-пепельные волосы снова текут по плечам, не встречая преграды.
Она не может, не умеет, как все маленькие дети, сидеть на месте. И потому, схватив со стола красного петушка на палочке – подарок с воскресной ярмарки, который ей купил Иван - она бежит прочь из избы на свежий воздух. Туда, где золотым морем плещется пшеница, где раскрываются алые головки маков, где журчит вода в ледяном ключе, такая же быстрая, как она сама.
Ольга наблюдает за ней, не в силах сдержать улыбки. Наташа – олицетворение детской несерьёзности и непоседливости, всего того, чего она сама лишена и чего по праву и обязанности старшей позволить себе уже не может.
Украина за эти несколько лет привыкла быть им скорее матерью, нежели сестрой. Впрочем, это им несколько лет – для людей-то десятки годков пролетели с тех пор, как не стало Киевской Руси. Да Ольга не жалуется, не клянёт тяжёлую судьбу, хотя и трудно, конечно, и горестно, и матушки так не хватает порой – но всё же заботиться о своей семье ей в радость, пусть даже и приходится взваливать на хрупкие плечи много работы.
В её переднике – несколько щедрых горстей земляники: Ваня утром принёс, прежде чем ушёл на поле собирать урожай. Солнце уже высоко, близится время и для отдыха; пора бы Брагинскому расстаться с косой хоть на пару минут.
Выйдя из дому, Оля поначалу щурится: солнце уж больно яркое. Но постепенно глаза привыкают, и она, приставив ладонь к челу, смотрит вдаль, где виднеется мальчишечья фигура.
-Ваня! – кричит она звонко; голос у неё громкий, крепкий, и Брагинский оборачивается. Невольно, не задумываясь, Украина улыбается и любуется братом. Мама, ласковая матушка Русь, часто звала Ваню крепким боровичком, гладя по голове. А сейчас – нет, не боровичок он – молодой дубок, гибкий и статный. Высокий, русый и светлоглазый, уже не юнец, а молодой человек, сильный и смелый. Жених – на диво, загляденье, невесты будут в ряды выстраиваться…
-Оля, пойдём! – дёргает её за подол льняного платья шустрая Наташка и смеётся, схватив сестру за руку, - Пойдём!..
Они сидят в непозволительно густой изумрудной траве под раскидистой берёзой и жуют землянику. Минутка слабости, тишины, покоя – чего-то, чего им особенно не хватало.
Ольга уже и не помнит, когда в последний раз они сидели вот так – не за работой, пока она сама готовила или штопала, Наташа играла в тряпичную куклу, а Ваня мастерил сестре деревянные игрушки, а просто, наслаждаясь бездонной синевой неба и обществом друг друга.
-Красота-то какая, а, сестрицы? – говорит Иван, разминая плечи, и вытирает Наташке щёки, измазанные в красном ягодном соке. Арловская смешно хмурится и вырывается из рук брата, но мужские руки держат её несравнимо крепче, чем руки Ольги.
-Да, Ванюша, - кротко соглашается Украина. На душе её царит необыкновенное умиротворение, от которого сладко щемит где-то глубоко внутри, а к глазам подкатывают светлые волны. Ей хочется плакать от этого покоя и счастья просто быть со своей семьёй.
Она знает, что Ваня с Наташей чувствуют то же самое.
-Я хочу, чтобы всегда было так, - мечтательно шепчет Иван, и в глазах его отражается небо.
-Давайте пообещаем друг другу… - тихо вторит ему Ольга, - Давайте пообещаем друг другу, что всегда будем вместе…
И в этот момент им не нужно лишних слов. И Ваня согласно кивает, и Наташа улыбается как-то очень понимающе, спокойно – да для понимания подобных вещей и не нужен особый ум или сознательность, нужна лишь чувствительность да любовь к своей семье…
И три ладони – мозолистая мужская, сильная девичья и хрупкая детская – соединяются вместе.
@темы:
Бумага все стерпит,
Про тех, кто близко и далеко,
Хеталия