Жить ой. Но да.
Честно говоря, мне немного неловко, потому что со стороны, наверное, всё выглядит так, будто я театрально-всеядна и прихожу в восторг от всего, что смотрю. Это не совсем верно, просто как-то так получается, что всё, что я смотрела за последний год, мне пришлось по нраву без всяких условностей. Ну, кроме "Киллера Джо", наверное; я не писала про него здесь, но писать там особо нечего, ибо. Хотя вот в Театр Наций я в тот вечер влюбилась всем сердцем.
В общем, сегодня мне показалось, что короткий список не тронувших меня спектаклей пополнился ещё одним. А потом я поняла, что категорически ошиблась, но об этом чуть ниже.
Я ходила на предпремьерный показ "Пьяных" Ивана Вырыпаева: постановка Рыжакова на сцене ЦИМа с артистами МХТ. Во-первых, я, к своему вящему стыду, почти шесть лет проучившись в районе Новослободской-Менделеевской, впервые была в Центре им. Вс. Мейерхольда. Сказать, что мне понравилось - это слишком мало. Мне безумно понравилось. Нереально крутое место. А во-вторых - о самих "Пьяных".
Первые полчаса моей единственной мыслью было "б-жечки, что это за херня и почему я её смотрю". Это был очень стильный, но совершенно пустой, какой-то ненатуральный гротеск. Абсурд. Я даже подумала о том, что современная российская драматургия для меня слишком современная и слишком российская - хотя, справедливости ради, пьеса-то писалась по заказу Дюссельдорфа, и персонажи-реалии там тоже европеизированные. А потом... потом с каждой новой сценкой первого акта оставалось всё меньше абсурда и всё больше тяжести. Пропорции менялись.
Без шуток: спустя полчаса я осознала, что эту пьесу поймёт абсолютно каждый, кто проходил через стадию "я напился в дрова, и я исповедуюсь". Каждый, кому знакомо стремление к кухонной философии, когда алкогольсодержащие напитки развязывают язык. Каждый, кто благодаря этому самому развязавшемуся языку срывал маски и впадал в разнузданное состояние пьяной искренности.
C одной стороны, нам не сказали ничего нового. С другой стороны - в последнее время я всё чаще чураюсь фраз про "ужас-ужас, какая банальная история", ибо такая селяви, ребята, в такое скучное время мы живём, когда до нас уже всё сказали и всё пережили. Так вот, вроде бы ничего нового (почти), но лихость, с которой это было подано, подкупила. О жизни и смерти, о правде и лжи, в которой мы все погрязли, о любви и предательстве в семье, о совсем другой любви, которая по-булгаковски выскакивает мгновенно, подобно убийце в подворотне; о Боге, о том, что делать со своей жизнью и куда идти дальше, о состоянии государства и мира, в конце концов. Честное слово, я не поверю, если мне кто-нибудь скажет, что, напившись, ни разу не доходил до осмысления и/или обсуждения хотя бы чего-то одного из вышеперечисленного. Потому-то это и близко. И пассаж про жемчужину в куче дерьма, и про то, как легко брать и отвратительно сложно отдавать, и призыв оторвать свой зад от стула и делать уже что-нибудь, и истерический хохот в ответ на заявление о многократных изменах, сменяющийся тишиной, сжатыми губами и катящимися по лицу, смазывающими тушь слезами...
Что будут делать персонажи наутро, когда вместе с трезвостью вернётся память о сказанном и сделанном - вопрос. Жить как прежде с этой ошеломительной правдой уже не получится; значит, нужно как-то жить заново. Но нужно - несомненно. Потому что впереди ещё очень много дел, которые нужно исправить. И потому что нужно выплатить свой персональный духовный кредит - финальная сцена с Марком и проституткой Розой в этом плане действительно самая жирная точка из всех возможных.
P.S. Иван Вырыпаев сидел в соседнем от меня кресле
удивительно же. Милый, скромный и славный.
В общем, сегодня мне показалось, что короткий список не тронувших меня спектаклей пополнился ещё одним. А потом я поняла, что категорически ошиблась, но об этом чуть ниже.
Я ходила на предпремьерный показ "Пьяных" Ивана Вырыпаева: постановка Рыжакова на сцене ЦИМа с артистами МХТ. Во-первых, я, к своему вящему стыду, почти шесть лет проучившись в районе Новослободской-Менделеевской, впервые была в Центре им. Вс. Мейерхольда. Сказать, что мне понравилось - это слишком мало. Мне безумно понравилось. Нереально крутое место. А во-вторых - о самих "Пьяных".
Первые полчаса моей единственной мыслью было "б-жечки, что это за херня и почему я её смотрю". Это был очень стильный, но совершенно пустой, какой-то ненатуральный гротеск. Абсурд. Я даже подумала о том, что современная российская драматургия для меня слишком современная и слишком российская - хотя, справедливости ради, пьеса-то писалась по заказу Дюссельдорфа, и персонажи-реалии там тоже европеизированные. А потом... потом с каждой новой сценкой первого акта оставалось всё меньше абсурда и всё больше тяжести. Пропорции менялись.
Без шуток: спустя полчаса я осознала, что эту пьесу поймёт абсолютно каждый, кто проходил через стадию "я напился в дрова, и я исповедуюсь". Каждый, кому знакомо стремление к кухонной философии, когда алкогольсодержащие напитки развязывают язык. Каждый, кто благодаря этому самому развязавшемуся языку срывал маски и впадал в разнузданное состояние пьяной искренности.
C одной стороны, нам не сказали ничего нового. С другой стороны - в последнее время я всё чаще чураюсь фраз про "ужас-ужас, какая банальная история", ибо такая селяви, ребята, в такое скучное время мы живём, когда до нас уже всё сказали и всё пережили. Так вот, вроде бы ничего нового (почти), но лихость, с которой это было подано, подкупила. О жизни и смерти, о правде и лжи, в которой мы все погрязли, о любви и предательстве в семье, о совсем другой любви, которая по-булгаковски выскакивает мгновенно, подобно убийце в подворотне; о Боге, о том, что делать со своей жизнью и куда идти дальше, о состоянии государства и мира, в конце концов. Честное слово, я не поверю, если мне кто-нибудь скажет, что, напившись, ни разу не доходил до осмысления и/или обсуждения хотя бы чего-то одного из вышеперечисленного. Потому-то это и близко. И пассаж про жемчужину в куче дерьма, и про то, как легко брать и отвратительно сложно отдавать, и призыв оторвать свой зад от стула и делать уже что-нибудь, и истерический хохот в ответ на заявление о многократных изменах, сменяющийся тишиной, сжатыми губами и катящимися по лицу, смазывающими тушь слезами...
Что будут делать персонажи наутро, когда вместе с трезвостью вернётся память о сказанном и сделанном - вопрос. Жить как прежде с этой ошеломительной правдой уже не получится; значит, нужно как-то жить заново. Но нужно - несомненно. Потому что впереди ещё очень много дел, которые нужно исправить. И потому что нужно выплатить свой персональный духовный кредит - финальная сцена с Марком и проституткой Розой в этом плане действительно самая жирная точка из всех возможных.
P.S. Иван Вырыпаев сидел в соседнем от меня кресле
удивительно же. Милый, скромный и славный.