Жить ой. Но да.
Сегодня мы были в "Гримёрной". Почти буквально. Новая сцена МХТ, та самая, где спектакля рукой коснуться можно, словно приоткрыла занавес и впустила в мир, который обычно бывает закрыт от глаз зрителя. Оборотная сторона - и, как нетрудно догадаться, отнюдь не конфетная.
Пьеса и не пьеса даже, а удивительный, мистический конструктор: Чехов в восточном антураже и история четырёх женщин - то ли живых, то ли мёртвых, но спаянных театром в единую цепь. И этот конструктор играет, вращается, выворачиваясь то одной, то другой гранью, и ты путешествуешь вместе с ним, периодически забывая, с какой стороны оказался на этот раз. Чеховым тут дышит каждая строка, и не столько потому, что все героини так или иначе алчут роль Нины Заречной, и не из-за сцены из "Трёх сестёр", которая меня-то и раздербанила сильнее всего. В "Гримёрной" просто столько любви к Антону Павловичу - искрящейся, сводящей с ума, больной и искренней - что от этой любви становится очень хорошо. И душа сворачивается в комочек, чтобы развернуться обратно.
"Гримёрная" не только и не столько о мистике, загадочной власти сцены над людьми и чеховской драматургии, сколько о тяжёлом ремесле актёра в принципе. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что со сцены озвучиваются ровно мои убеждения: для того, чтобы заниматься искусством, каким бы оно ни было, нужен широчайший жизненный опыт и кругозор во всех сферах жизни. По-другому будет фальшиво, натянуто, неправильно. По-другому никак.
И боже, какая прекрасная тут музыка, какие прекрасные тут женщины. Добровольской любуюсь тем больше, чем больше смотрю на её игру; Киндиновой просто низкий поклон.
Пьеса и не пьеса даже, а удивительный, мистический конструктор: Чехов в восточном антураже и история четырёх женщин - то ли живых, то ли мёртвых, но спаянных театром в единую цепь. И этот конструктор играет, вращается, выворачиваясь то одной, то другой гранью, и ты путешествуешь вместе с ним, периодически забывая, с какой стороны оказался на этот раз. Чеховым тут дышит каждая строка, и не столько потому, что все героини так или иначе алчут роль Нины Заречной, и не из-за сцены из "Трёх сестёр", которая меня-то и раздербанила сильнее всего. В "Гримёрной" просто столько любви к Антону Павловичу - искрящейся, сводящей с ума, больной и искренней - что от этой любви становится очень хорошо. И душа сворачивается в комочек, чтобы развернуться обратно.
"Гримёрная" не только и не столько о мистике, загадочной власти сцены над людьми и чеховской драматургии, сколько о тяжёлом ремесле актёра в принципе. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что со сцены озвучиваются ровно мои убеждения: для того, чтобы заниматься искусством, каким бы оно ни было, нужен широчайший жизненный опыт и кругозор во всех сферах жизни. По-другому будет фальшиво, натянуто, неправильно. По-другому никак.
И боже, какая прекрасная тут музыка, какие прекрасные тут женщины. Добровольской любуюсь тем больше, чем больше смотрю на её игру; Киндиновой просто низкий поклон.