Жить ой. Но да.
Интереснее всего размышлять, как ни странно, не о тех вещах, которые нравятся безоговорочно, а о тех, что приходятся по вкусу не полностью. Может, потому, что так ты сохраняешь чуть большую объективность.
Если начинать издалека, то "Северный ветер" следовало бы рассматривать в контексте того культурного... ну хорошо, не феномена, феномен — слишком громкое слово; короче, того культурного явления, которое сформировалось вокруг него за предшествующий премьере период. Когда приходишь в очередь за билетами и видишь там стайку экзальтированных девочек от 14 и до бесконечности, с заговорщицким видом щебечущих про Р. и З., как-то очень сильно удивляешься и умиляешься происходящему. Потому что радуют новые лица в среде тех, кто ходит в театр. Для них театр в новинку, и они бы не пришли туда, если бы не две вышеупомянутые женщины и их творчество. Мне нравится думать о том, что такие спектакли — тоже способ популяризации искусства, и какие бы слова ни были сказаны о "Северном ветре" глобально, поблагодарить его стоило бы хотя бы за это.
Но это внешнее, а вот с тем, что касается самого спектакля, сложнее. Я ни за что не буду говорить, идти на него или нет. То есть, конечно, если вы большой обожатель Литвиновой, Рамазановой и их обеих, то да, безусловно идти. А вот если вы дышите к ним более чем ровно... тут уж решайте сами. Ценник кусается — и, на мой взгляд, кусается не то чтобы оправданно.
Я не везде поспела за той системой метафор, которую выстроила Литвинова в "Северном ветре". Говоря о "любви, смерти и Севере", как заявлено, вообще очень сложно не скатиться в дешёвую патетику — слишком огромные это темы, чтобы сжать их до двух часов. Вот и "Северный ветер" в эту патетику временами всё-таки скатывается, но я не могу отделаться от ощущения, что это сделано сознательно. Вернее, даже не так. Сознательными были сомнительные по своей наполненности сцены в "Мушкетёрах" Богомолова: я уверена, что он перемежал ими моменты, близкие к гениальным, прекрасно понимая, что делает, и делал это специально. "Северный ветер" же такой... потому что он может быть только таким. Он как поток сознания: ты не ухватишь и не выбросишь оттуда какой-то отдельный фрагмент. Или всё, или ничего. Откровенная буффонада вперемешку с умными и тонкими фразами — это естественная природа "Северного ветра". Её можно принимать или не принимать, но не редактировать.
Спектакль как будто не определился до конца, чем он хочет быть, он очень неровный: местами — пафосный настолько, что от этого почти неловко (честное слово, безумно сложно удержаться от закатывания глаз, когда слышишь что-нибудь про "незабвенную"), местами — трогательный и даже нежный. Притворяющийся то хоррором, то трагифарсом. Но от начала и до конца он пугающий и гипнотически красивый. Я мало где видела настолько потрясающую работу со светом, Тимур Саитов — гений, и это не передаст никакое фото: красота цвета и будто подсвеченные изнутри лица — как луна у Айвазовского. Магия.
На сцене — место без точных географических и временных координат, туман и снег. И одна ошибочная смерть, запускающая целую череду абсурдных несчастий. Это практически день сурка — и только изменяющиеся и умирающие персонажи намекают на то, что время в этом месте всё-таки течёт.
Это не фантасмагория, это сон; отсюда и провалы во времени, когда выходишь за чемоданом и возвращаешься через 49 лет, и тщетные попытки поймать то, что уже давно ушло и развеялось по ветру. Северному, конечно. Персонажи Литвиновой разыгрывают, в общем-то, архетипичные истории, которые у всех на языке или как минимум в подсознании: о Пигмалионе и Галатее, о чудовище, которое, став красавицей, становится другим человеком, о женщине, которая, словно младший из трёх братьев у Роулинг, прячется от смерти (но выйдет ли она ей навстречу в итоге, говорить не буду). Всё перечисленное, разумеется, с поправкой на свою извращённость. Но дело тут не в том, что, а в том, как: "Северный ветер" невозможно воспринимать только пьесой, и всё решает именно то, как артисты обращаются с текстом и друг с другом, а Николай Павлов — с оформлением. Как героиня Раисы Максимовой со смехом вспоминает о любовной переписке с женщиной; как герой Евгения Перевалова превращается в классического сексуального абьюзера на почве долгого отсутствия отношений; как Кирилл Трубецкой проповедует human design, лепя из жены стереотипную красотку; как Софья Эрнст с прекрасным чистым и звонким голосом отыгрывает трёх разных и одинаковых персонажей сразу. Как, наконец, Кузьма Котрелёв спойлер!. Безумно красиво. И страшно. И печально. Как у Стриндберга в "Сонате призраков".
Если вам скажут, что "Северный ветер" о любви — можете не верить. Он о смерти. Которая, в отличие от любви, всегда приходит вовремя, а иногда — даже раньше, чем ожидалось. И это хотя и самая очевидная, но в то же время самая жуткая идея спектакля.
Пойду ли я на "Северный ветер" ещё раз? Едва ли. Но я прошла путь от полного его неприятия до неполного принятия. И я периодически думаю о нём уже третий день кряду. А это немало.
Если начинать издалека, то "Северный ветер" следовало бы рассматривать в контексте того культурного... ну хорошо, не феномена, феномен — слишком громкое слово; короче, того культурного явления, которое сформировалось вокруг него за предшествующий премьере период. Когда приходишь в очередь за билетами и видишь там стайку экзальтированных девочек от 14 и до бесконечности, с заговорщицким видом щебечущих про Р. и З., как-то очень сильно удивляешься и умиляешься происходящему. Потому что радуют новые лица в среде тех, кто ходит в театр. Для них театр в новинку, и они бы не пришли туда, если бы не две вышеупомянутые женщины и их творчество. Мне нравится думать о том, что такие спектакли — тоже способ популяризации искусства, и какие бы слова ни были сказаны о "Северном ветре" глобально, поблагодарить его стоило бы хотя бы за это.
Но это внешнее, а вот с тем, что касается самого спектакля, сложнее. Я ни за что не буду говорить, идти на него или нет. То есть, конечно, если вы большой обожатель Литвиновой, Рамазановой и их обеих, то да, безусловно идти. А вот если вы дышите к ним более чем ровно... тут уж решайте сами. Ценник кусается — и, на мой взгляд, кусается не то чтобы оправданно.
Я не везде поспела за той системой метафор, которую выстроила Литвинова в "Северном ветре". Говоря о "любви, смерти и Севере", как заявлено, вообще очень сложно не скатиться в дешёвую патетику — слишком огромные это темы, чтобы сжать их до двух часов. Вот и "Северный ветер" в эту патетику временами всё-таки скатывается, но я не могу отделаться от ощущения, что это сделано сознательно. Вернее, даже не так. Сознательными были сомнительные по своей наполненности сцены в "Мушкетёрах" Богомолова: я уверена, что он перемежал ими моменты, близкие к гениальным, прекрасно понимая, что делает, и делал это специально. "Северный ветер" же такой... потому что он может быть только таким. Он как поток сознания: ты не ухватишь и не выбросишь оттуда какой-то отдельный фрагмент. Или всё, или ничего. Откровенная буффонада вперемешку с умными и тонкими фразами — это естественная природа "Северного ветра". Её можно принимать или не принимать, но не редактировать.
Спектакль как будто не определился до конца, чем он хочет быть, он очень неровный: местами — пафосный настолько, что от этого почти неловко (честное слово, безумно сложно удержаться от закатывания глаз, когда слышишь что-нибудь про "незабвенную"), местами — трогательный и даже нежный. Притворяющийся то хоррором, то трагифарсом. Но от начала и до конца он пугающий и гипнотически красивый. Я мало где видела настолько потрясающую работу со светом, Тимур Саитов — гений, и это не передаст никакое фото: красота цвета и будто подсвеченные изнутри лица — как луна у Айвазовского. Магия.
На сцене — место без точных географических и временных координат, туман и снег. И одна ошибочная смерть, запускающая целую череду абсурдных несчастий. Это практически день сурка — и только изменяющиеся и умирающие персонажи намекают на то, что время в этом месте всё-таки течёт.
Это не фантасмагория, это сон; отсюда и провалы во времени, когда выходишь за чемоданом и возвращаешься через 49 лет, и тщетные попытки поймать то, что уже давно ушло и развеялось по ветру. Северному, конечно. Персонажи Литвиновой разыгрывают, в общем-то, архетипичные истории, которые у всех на языке или как минимум в подсознании: о Пигмалионе и Галатее, о чудовище, которое, став красавицей, становится другим человеком, о женщине, которая, словно младший из трёх братьев у Роулинг, прячется от смерти (но выйдет ли она ей навстречу в итоге, говорить не буду). Всё перечисленное, разумеется, с поправкой на свою извращённость. Но дело тут не в том, что, а в том, как: "Северный ветер" невозможно воспринимать только пьесой, и всё решает именно то, как артисты обращаются с текстом и друг с другом, а Николай Павлов — с оформлением. Как героиня Раисы Максимовой со смехом вспоминает о любовной переписке с женщиной; как герой Евгения Перевалова превращается в классического сексуального абьюзера на почве долгого отсутствия отношений; как Кирилл Трубецкой проповедует human design, лепя из жены стереотипную красотку; как Софья Эрнст с прекрасным чистым и звонким голосом отыгрывает трёх разных и одинаковых персонажей сразу. Как, наконец, Кузьма Котрелёв спойлер!. Безумно красиво. И страшно. И печально. Как у Стриндберга в "Сонате призраков".
Если вам скажут, что "Северный ветер" о любви — можете не верить. Он о смерти. Которая, в отличие от любви, всегда приходит вовремя, а иногда — даже раньше, чем ожидалось. И это хотя и самая очевидная, но в то же время самая жуткая идея спектакля.
Пойду ли я на "Северный ветер" ещё раз? Едва ли. Но я прошла путь от полного его неприятия до неполного принятия. И я периодически думаю о нём уже третий день кряду. А это немало.