Жить ой. Но да.
Не в обиду мастерским Рыжакова и Кудряшова и многим другим выпускам, которые уже вышли и ещё выйдут в мир, но факт: брусникинцы — уникальное, единственное в своём роде явление, нет-и-не-будет отечественного и, возможно, мирового театра. Таких, как они — россыпи невероятных самородков, огранённых до безупречности, совершенно синхронизированных во взаимодействии друг с другом, очень любящих, очень смелых, невозможных — больше нет. Каждый раз, приходя к ним на спектакли, я ухожу со всей гаммой счастливых чувств, потому что видеть что-то настолько живое, бурное, яркое, будто загоняющее в каждую клетку тела радостные иголочки и заставляющее потом ещё несколько дней, недель, месяцев, лет испытывать желание приседать людям на уши с рассказами о том, какой классный театр они делают — это то, что действительно приносит мне подлинную радость. И вместе с тем — капельку страха и беспомощности. Потому что вдруг наступит день, когда Мастерской больше не будет? Впрочем, это наверняка другая история, и я не хочу о ней.
"Это тоже я. Вербатим" — старейший их спектакль, родившийся на первом-втором курсе из задания познакомиться с людьми города и на основе их рассказов сделать этюды. Этюды шлифовались и превратились в полноценные монологи, и потом Дмитрий Владимирович Брусникин вместе с Юрием Квятковским и Андреем Стадниковым (знакомые всё лица, да?) взяли и превратили их в спектакль. Так в 2012 году родился "Это тоже я. Вербатим". Поразительный спектакль, с которого не уходят.
Городская сумасшедшая, бомж-белорус на Белорусском вокзале, тридцатидвухлетний Коля, с банкой энергетика затирающий про Наполеона, проститутка, успешная бизнесвуман, пара старичков, которым на двоих больше 150 лет и которые с хихиканьем вспоминают, как по молодости попали в купе на двоих человек и всю дорогу занимались любовью, полицейский, мама и великовозрастный сын, девочка из детского дома, директриса продовольственного магазина и ещё десятки лиц. Персонажей куда больше, чем артистов Мастерской, и на многих из них приходится больше одной истории. Они преображаются буквально всем телом: до морщин у глаз и на лбу, до полного отсутствия или, напротив, присутствия следов интеллекта на лице, до скрюченных пальцев, которыми сумасшедшая невозмутимо выколупывает из упаковки вафельку, до голоса, воспроизводящего произношение со всеми возможными проблемами с артикуляцией. Это запредельно. Это уже гораздо больше, чем игра, это способ прожить чужую жизнь за пять минут с той достоверностью, от которой по телу идёт дрожь. Гомерически смешно, грустно, нежно, страшно, трогательно, щемяще и очень светло — до звёзд в глазах, до трепещущего сердца. Ты забываешь обо всём: о чувстве времени, о том, что у тебя затекла нога, потому что ты боишься пнуть сидящего перед тобой на подушке мужчину. Ты сливаешься с тем, что творят Пётр Скворцов, Василий Буткевич, Алиса Кретова, Алина Насибуллина, Мария Крылова, Родион Долгирёв, Сергей Карабань, Марина Васильева и остальные. Почти никаких декораций, почти никакого реквизита — только брусникинцы и их музыкальные инструменты, только рассказы обычных людей и песни тех, кого мы знаем с детства: Жанны Агузаровой, Янки Дягилевой (какой же восхитительно мощный вокал у Марины Васильевой!), Аукцыона (как же вибрирующе Игорь Титов поёт про чёрную смелую женщину)... "Это тоже я" начинается с истории молодого парня, который стоит на ступеньках военкомата и жалуется на то, что его все путают с Макаревичем. Вася Михайлов что-то делает со своим лицом так, что действительно становится на него очень похожим — но потом снимает куртку и шапку, подходит к микрофону и поёт Машину времени. И это задаёт тон всему, что происходит потом на протяжении двух с половиной часов и заканчивается всеми участниками, на языке жестов подпевающих Цою и его "Перемен". Знаменитый или безвестный, живой или мёртвый, ребёнок или старик, мужчина или женщина, талантливый или бесталанный — это всё я. Я — это они. Я — это ты. Я — это она. Я — это он. В нас всех есть частичка друг друга. Мы такие разные, но так схожи. Потому что все мы люди, со всеми нашими человеческими, слишком человеческими страстями, проблемами и радостями. Пишу это, и те же мурашки бегут по моей спине, что и во при просмотре. Мурашки невиданной человеколюбивой силы.
В этом доме особенно любят Васю Михайлова.
"Это тоже я. Вербатим" — старейший их спектакль, родившийся на первом-втором курсе из задания познакомиться с людьми города и на основе их рассказов сделать этюды. Этюды шлифовались и превратились в полноценные монологи, и потом Дмитрий Владимирович Брусникин вместе с Юрием Квятковским и Андреем Стадниковым (знакомые всё лица, да?) взяли и превратили их в спектакль. Так в 2012 году родился "Это тоже я. Вербатим". Поразительный спектакль, с которого не уходят.
Городская сумасшедшая, бомж-белорус на Белорусском вокзале, тридцатидвухлетний Коля, с банкой энергетика затирающий про Наполеона, проститутка, успешная бизнесвуман, пара старичков, которым на двоих больше 150 лет и которые с хихиканьем вспоминают, как по молодости попали в купе на двоих человек и всю дорогу занимались любовью, полицейский, мама и великовозрастный сын, девочка из детского дома, директриса продовольственного магазина и ещё десятки лиц. Персонажей куда больше, чем артистов Мастерской, и на многих из них приходится больше одной истории. Они преображаются буквально всем телом: до морщин у глаз и на лбу, до полного отсутствия или, напротив, присутствия следов интеллекта на лице, до скрюченных пальцев, которыми сумасшедшая невозмутимо выколупывает из упаковки вафельку, до голоса, воспроизводящего произношение со всеми возможными проблемами с артикуляцией. Это запредельно. Это уже гораздо больше, чем игра, это способ прожить чужую жизнь за пять минут с той достоверностью, от которой по телу идёт дрожь. Гомерически смешно, грустно, нежно, страшно, трогательно, щемяще и очень светло — до звёзд в глазах, до трепещущего сердца. Ты забываешь обо всём: о чувстве времени, о том, что у тебя затекла нога, потому что ты боишься пнуть сидящего перед тобой на подушке мужчину. Ты сливаешься с тем, что творят Пётр Скворцов, Василий Буткевич, Алиса Кретова, Алина Насибуллина, Мария Крылова, Родион Долгирёв, Сергей Карабань, Марина Васильева и остальные. Почти никаких декораций, почти никакого реквизита — только брусникинцы и их музыкальные инструменты, только рассказы обычных людей и песни тех, кого мы знаем с детства: Жанны Агузаровой, Янки Дягилевой (какой же восхитительно мощный вокал у Марины Васильевой!), Аукцыона (как же вибрирующе Игорь Титов поёт про чёрную смелую женщину)... "Это тоже я" начинается с истории молодого парня, который стоит на ступеньках военкомата и жалуется на то, что его все путают с Макаревичем. Вася Михайлов что-то делает со своим лицом так, что действительно становится на него очень похожим — но потом снимает куртку и шапку, подходит к микрофону и поёт Машину времени. И это задаёт тон всему, что происходит потом на протяжении двух с половиной часов и заканчивается всеми участниками, на языке жестов подпевающих Цою и его "Перемен". Знаменитый или безвестный, живой или мёртвый, ребёнок или старик, мужчина или женщина, талантливый или бесталанный — это всё я. Я — это они. Я — это ты. Я — это она. Я — это он. В нас всех есть частичка друг друга. Мы такие разные, но так схожи. Потому что все мы люди, со всеми нашими человеческими, слишком человеческими страстями, проблемами и радостями. Пишу это, и те же мурашки бегут по моей спине, что и во при просмотре. Мурашки невиданной человеколюбивой силы.
В этом доме особенно любят Васю Михайлова.