Жить ой. Но да.
С некоторым предубеждением шла на "Венецианского купца", но после финального занавеса выдохнула с чистой совестью: этот спектакль для меня — что-то большее, чем просто спектакль ученицы Сергея Женовача Екатерины Половцевой. Это знак, что очень дорогой моему сердцу МХТ не стагнирует с новым руководством, а держится на плаву разных потоков, не замыкается в какой-то одной генеральной линии творчества. Потому что то, что здесь сделала Половцева, очень сильно диссонирует с тем, что обычно ставит Женовач. Но "Венецианский купец", всё-таки идёт, идёт на основной сцене театра — и в весьма задорном и хулиганистом виде.
"Венецианский купец" — это когда миллениалы заново изобретают Бутусова: не знай я, что Половцева училась у Женовача, сказала бы, что она училась у Юрия Николаевича. Пересечений много: голые стены, падающие с потолка вещи (в данном случае — куски блоков), танцы под льющейся водой (зашкаливающей чувственности сцена между Бассанио и Порцией), смелые женщины (это, правда, уже по тексту пьесы). Я не особо люблю эту историю, потому что пьеса, основной конфликт которой строится на желании кредитора срезать фунт свежего мясца со своего заёмщика, меня всегда несколько смущала. Но должна сказать, что в ней всё же нашлось что-то созвучное двадцать первому веку: упрямство, вопрос законности, абсурдности и нелепости обвинений и адвокатская изобретательность 11 июня 2019 года на фоне истории с Иваном Голуновым выглядят как-то особенно свежо. Но успех и свежесть этого "Венецианского купца" — заслуга не столько эффектной сценографии Эмиля Капелюша и космических костюмов Юрия Сучкова — то, что он сделал со служанкой Нериссой (Мария Карпова) и Лоренцо, Салерио и Соланио (Кузьма Котрелёв, Никита Карпинский, Олег Гаас), вышло крайне ярким и сочным — сколько энергии занятых в спектакле артистов и того внутреннего бунта, на котором Половцева построила свою работу. Во-первых, роль Шейлока — это совершенно про Сергея Валентиновича Сосновского, идеальный язвительный старик, злопамятный и одновременно сломанный. Во-вторых, энергичный и чуть-чуть пошловатый Грациано в исполнении Данила Стеклова — прямо-таки открытие на фоне его других (весьма интеллигентных) ролей в театре. В-третьих, нежная Елизавета Ермакова, элегантная Юлия Ковалёва и бойкая Мария Карпова в ролях Джессики, Порции и Нериссы соответственно — не украшение, а настоящая гордость спектакля. И в-четвёртых: "Венецианский купец" оказался про сопротивление косности и служению деньгам, про восстание против диктующих, как нам жить, религий (об этом вся линия еврейки Джессики и влюблённого в неё христианина Лоренцо, который со своими друзьями организует её побег в вечер маскарада: и Лоренцо, и товарищи одеты так, что непонятно, то ли они только что покинули кинк-вечеринку, то ли готовятся пойти танцевать в храме, то ли всё это вместе взятое), про бунт против наших родителей, конечно же. У кого-то он внутренний и погасший в зародыше, как у Порции, у кого-то, как у той же Джессики, воплощённый в жизнь — и тут, правда, ирония в том, кому он в итоге приносит больше счастья. Шекспир преподаёт своим героям жестокие уроки: да, всё закончится если не хорошо, то почти хорошо, но трясущиеся колени останутся. И кто-то, плачущий посреди чужого праздника жизни с музыкой в стиле техно, тоже всегда будет — и мимо него, может статься, пройдут и друзья, и те, о ком он плачет: то ли музыка заглушает рыдания, то ли проще сделать вид, что чужое несчастье тебя не касается, то ли упрямая обида ещё не отболела. Половцева собрала финал по почти идеальной горько-сладкой формуле — и в нём кусочек как раз той жизни и правды, который очень роднит "Венецианского купца" с миром, в котором мы живём. Снимаю с этой истории все обвинения в оторванности от реалий. Оправдана.
"Венецианский купец" — это когда миллениалы заново изобретают Бутусова: не знай я, что Половцева училась у Женовача, сказала бы, что она училась у Юрия Николаевича. Пересечений много: голые стены, падающие с потолка вещи (в данном случае — куски блоков), танцы под льющейся водой (зашкаливающей чувственности сцена между Бассанио и Порцией), смелые женщины (это, правда, уже по тексту пьесы). Я не особо люблю эту историю, потому что пьеса, основной конфликт которой строится на желании кредитора срезать фунт свежего мясца со своего заёмщика, меня всегда несколько смущала. Но должна сказать, что в ней всё же нашлось что-то созвучное двадцать первому веку: упрямство, вопрос законности, абсурдности и нелепости обвинений и адвокатская изобретательность 11 июня 2019 года на фоне истории с Иваном Голуновым выглядят как-то особенно свежо. Но успех и свежесть этого "Венецианского купца" — заслуга не столько эффектной сценографии Эмиля Капелюша и космических костюмов Юрия Сучкова — то, что он сделал со служанкой Нериссой (Мария Карпова) и Лоренцо, Салерио и Соланио (Кузьма Котрелёв, Никита Карпинский, Олег Гаас), вышло крайне ярким и сочным — сколько энергии занятых в спектакле артистов и того внутреннего бунта, на котором Половцева построила свою работу. Во-первых, роль Шейлока — это совершенно про Сергея Валентиновича Сосновского, идеальный язвительный старик, злопамятный и одновременно сломанный. Во-вторых, энергичный и чуть-чуть пошловатый Грациано в исполнении Данила Стеклова — прямо-таки открытие на фоне его других (весьма интеллигентных) ролей в театре. В-третьих, нежная Елизавета Ермакова, элегантная Юлия Ковалёва и бойкая Мария Карпова в ролях Джессики, Порции и Нериссы соответственно — не украшение, а настоящая гордость спектакля. И в-четвёртых: "Венецианский купец" оказался про сопротивление косности и служению деньгам, про восстание против диктующих, как нам жить, религий (об этом вся линия еврейки Джессики и влюблённого в неё христианина Лоренцо, который со своими друзьями организует её побег в вечер маскарада: и Лоренцо, и товарищи одеты так, что непонятно, то ли они только что покинули кинк-вечеринку, то ли готовятся пойти танцевать в храме, то ли всё это вместе взятое), про бунт против наших родителей, конечно же. У кого-то он внутренний и погасший в зародыше, как у Порции, у кого-то, как у той же Джессики, воплощённый в жизнь — и тут, правда, ирония в том, кому он в итоге приносит больше счастья. Шекспир преподаёт своим героям жестокие уроки: да, всё закончится если не хорошо, то почти хорошо, но трясущиеся колени останутся. И кто-то, плачущий посреди чужого праздника жизни с музыкой в стиле техно, тоже всегда будет — и мимо него, может статься, пройдут и друзья, и те, о ком он плачет: то ли музыка заглушает рыдания, то ли проще сделать вид, что чужое несчастье тебя не касается, то ли упрямая обида ещё не отболела. Половцева собрала финал по почти идеальной горько-сладкой формуле — и в нём кусочек как раз той жизни и правды, который очень роднит "Венецианского купца" с миром, в котором мы живём. Снимаю с этой истории все обвинения в оторванности от реалий. Оправдана.