Жить ой. Но да.
Автор: я aka […Soulless…]
Бета: кто же, если не я?
Фендом: Angel Sanctuary
Пейринг: Севофтарт/Габриэль, Метатрон
Жанр: недоангст
Рейтинг: РG
Размер: драббл
Статус: завершён
Дисклаймер: не мое, поиздеваюсь и отдам
Размещение: с исключительно моего разрешения. Другие варианты не рассматриваются. Уважайте чужой труд.
Предупреждение: ООС, фанон, спойлеры!
От автора: по заявке Вербы на Фри!)
-Ты споешь мне сегодня, Севи? -Ты споешь мне сегодня, Севи?
Чистый, невинный взгляд, в котором любопытство, просьба, намек – но только не приказ.
Севофтарт вздрагивает на сотую долю секунды, словно от электрического разряда, но выражение лица не меняет, смотрит холодно и равнодушно. Впрочем, какое там выражение лица за дорогой вуалью, на деле оказавшейся пусть и белоснежной, но всего лишь тряпкой, за которой так удобно скрывать прошлое?
-Ты давно обещал мне, Севи… - тихо шепчет малыш Метатрон, неуверенно поднимая глаза на премьер-министра и прижимая к своему маленькому и слабому тельцу плюшевого зайца.
Севофтарт молчит, сверля взглядом великого серафима. У него есть много других дел, куда более важных, чем эта прихоть … И одновременно меркнущих перед нею.
-Нет.
Милый, чистый, святой Метатрон… Что он споет тебе через преобразователь для голоса? Севофтарт не поет более. Белоснежная и немая птица. Уже долгие годы – с тех пор, как…
-Тогда побудь со мной, - дрожит голос великого серафима, и он делает шажок навстречу премьер-министру, протягивая ему тонкую и бледную детскую ручонку, - Посиди со мной…
Севофтарт не хотел бы, чтобы он плакал. Он ненавидит детские слезы. Не потому, что это действует на нервы – это действует на сердце, давит, щемит, жжет невыносимой болью…
-Хорошо, - глухо звучит измененный голос в тот миг, когда его утянутые в невинно-белую перчатку пальцы соприкасаются с маленькими пальчиками Метатрона.
Постель великого серафима украшена дорого и богато. На деньги, которые ушли на ее изготовление, можно было бы прокормить весь Шамаим. Но сильные всегда господствуют за счет слабых, презирая их нужды и интересы, и Небеса, на которых едва ли осталось что-то святое, не были исключением из этого правила.
Метатрон лежит в разноцветно-конфетном море игрушек, все так же трепетно прижимая к себе зайца, своего любимца. Севофтарту не нравится этот длинноухий; в его мордочке есть что-то ехидное, зловещее, он словно говорит ему: я всё знаю о тебе, премьер-министр. Он с удовольствием бы выкинул его, изрезал на тысячи кусочков, устранил неприятную и непонятную иррациональную угрозу, но тогда великий серафим долго бы заливался горестными слезами.
-Правда, Севи? – спрашивает Метатрон, улыбаясь застенчиво и в то же время широко и отвлекая Севофтарта от тяжелых мыслей, - Ты ведь никогда не отпустишь мою руку, правда?
Эти слова – словно ток по нервам. Заполняющая нутро радость на грани с болью, сахар вперемешку с истертым в пыль стеклом. Счастье, которое могла бы испытывать мать. Но глаза смотрят все так же, с оловянным равнодушием – разве можно позволить себе хотя бы малейшее проявление чувства?
-Никогда не отпущу, - подтверждает он, и Великий Серафим, умиротворенный и счастливый, закрывает глаза, ослабляя цепкую хватку своей ручки.
Севофтарт смотрит на мирно спящего маленького повелителя Небес долгим взглядом. Дитя из пробирки, но чистое и светлое, как сама невинность… Не то что его близнец.
Он вздрагивает, чуть дернув плечом и потряхивая белыми волосами. Его пугает всякая мысль о Сандальфоне, об этой поистине дьявольской мощи, лишенной тела. На то есть свои, слишком, слишком веские основания.
«Если бы его не было, что было бы сейчас с тобой?» - вопрошает разум, и Севофтарт морщится недовольно, как от зубной боли. Может, если бы его не было, на белой коже не раскинуло бы свои черные лепестки клеймо «королевы ада»?
На руках синими дорожками набухают вены, напоенные вскипяченной гневом кровью.
Может быть, тогда Севофтарту не пришлось бы терпеть страх, зависть, боль и унижение? Впрочем, нет ведь никакого Севофтарта. Кажется, пора стать откровенным – хотя бы с самим собой; есть только грешница Лейла, примерившая белые одежды, надеясь укрыть этим покровом черное и сосущее, как сама пустота, прошлое – кому, как не ей самой, знать это? От этого факта можно сколько угодно убегать, но он все равно сильнее и быстрее. Он – гончая, отпускавшая ее вперед ради забавы, чтобы было интереснее догонять.
Пальцы сжимаются в кулак – до побелевших костяшек, до впившихся в мягкую ткань перчатки ногтей.
Может, если бы этих близнецов не было, она никогда бы не встретилась с Зафкиэлем и не попала в плен его чудесных глаз? Может, тогда бы Анаэль была до сих пор жива и дарила ей свою лучистую улыбку?
Может быть, и гордая и прекрасная в своем бунтарстве Габриэль была бы сейчас на Небесах, а не в Асии, в презренном теле Сары Мудо?
Этот вопрос ранит ее слишком сильно, и боль по степени силы уступает лишь боли от воспоминаний об Анаэли и Зафкиэле. Это последняя загубленная ею душа – чистая, благородная, сильная, истинное олицетворение образа ангела. Голубые, как море, глаза с вечным гневным упреком, сжатые губы и кипящая под ее ногами вода, которую она вот-вот обрушит на нее – горький, хотя и светлый образ из ее разнообразных кошмаров, среди которых был и бестелесный Сандальфон, и великий престол, прижимающий к себе Анаэль. Вода способна смыть кровь, пусть и окрасившись в алый – но что делать, если живительного источника нет, а крови не становится меньше?
Что делать, если ты сам иссушил этот источник, погрузившись в замкнутый круг страха, ярости и боли?
Кожа на горле Метатрона – тонкая, полупрозрачная, словно мрамор с пульсирующими голубыми прожилками. Может, стоит только протянуть руку, чтобы сломать эту драгоценную хрупкость, захлебнуться ее болью? Ведь если бы…
Отнимать еще одну ни в чем не повинную жизнь – бессмысленно. Севофтарт шумно дышит, слушая, как гулким оркестром звучит в голове биение сердца, испугавшись этого сиюминутного желания убийцы – желания, которое, возможно, пробудил в нем ненавистный спаситель Сандальфон, жаждавший обретения тела?
Севофтарт тяжело поднимается и встает, бросая последний взгляд на спящего Метатрона и стремясь как можно скорее покинуть обитель великого серафима, пока его разум не поглотили кроваво-черные мысли.
И потому он никогда не узнает, что во сне Метатрон гуляет под руку со своей любимой Габриэлью, весело и так неподобающе правителю Небес хохоча, а Повелительница Вод, склонив голову с лазурными локонами, улыбается немного печально, беззвучно шепча: «Я прощаю тебя, Севофтарт».
Бета: кто же, если не я?
Фендом: Angel Sanctuary
Пейринг: Севофтарт/Габриэль, Метатрон
Жанр: недоангст
Рейтинг: РG
Размер: драббл
Статус: завершён
Дисклаймер: не мое, поиздеваюсь и отдам
Размещение: с исключительно моего разрешения. Другие варианты не рассматриваются. Уважайте чужой труд.
Предупреждение: ООС, фанон, спойлеры!
От автора: по заявке Вербы на Фри!)
-Ты споешь мне сегодня, Севи? -Ты споешь мне сегодня, Севи?
Чистый, невинный взгляд, в котором любопытство, просьба, намек – но только не приказ.
Севофтарт вздрагивает на сотую долю секунды, словно от электрического разряда, но выражение лица не меняет, смотрит холодно и равнодушно. Впрочем, какое там выражение лица за дорогой вуалью, на деле оказавшейся пусть и белоснежной, но всего лишь тряпкой, за которой так удобно скрывать прошлое?
-Ты давно обещал мне, Севи… - тихо шепчет малыш Метатрон, неуверенно поднимая глаза на премьер-министра и прижимая к своему маленькому и слабому тельцу плюшевого зайца.
Севофтарт молчит, сверля взглядом великого серафима. У него есть много других дел, куда более важных, чем эта прихоть … И одновременно меркнущих перед нею.
-Нет.
Милый, чистый, святой Метатрон… Что он споет тебе через преобразователь для голоса? Севофтарт не поет более. Белоснежная и немая птица. Уже долгие годы – с тех пор, как…
-Тогда побудь со мной, - дрожит голос великого серафима, и он делает шажок навстречу премьер-министру, протягивая ему тонкую и бледную детскую ручонку, - Посиди со мной…
Севофтарт не хотел бы, чтобы он плакал. Он ненавидит детские слезы. Не потому, что это действует на нервы – это действует на сердце, давит, щемит, жжет невыносимой болью…
-Хорошо, - глухо звучит измененный голос в тот миг, когда его утянутые в невинно-белую перчатку пальцы соприкасаются с маленькими пальчиками Метатрона.
Постель великого серафима украшена дорого и богато. На деньги, которые ушли на ее изготовление, можно было бы прокормить весь Шамаим. Но сильные всегда господствуют за счет слабых, презирая их нужды и интересы, и Небеса, на которых едва ли осталось что-то святое, не были исключением из этого правила.
Метатрон лежит в разноцветно-конфетном море игрушек, все так же трепетно прижимая к себе зайца, своего любимца. Севофтарту не нравится этот длинноухий; в его мордочке есть что-то ехидное, зловещее, он словно говорит ему: я всё знаю о тебе, премьер-министр. Он с удовольствием бы выкинул его, изрезал на тысячи кусочков, устранил неприятную и непонятную иррациональную угрозу, но тогда великий серафим долго бы заливался горестными слезами.
-Правда, Севи? – спрашивает Метатрон, улыбаясь застенчиво и в то же время широко и отвлекая Севофтарта от тяжелых мыслей, - Ты ведь никогда не отпустишь мою руку, правда?
Эти слова – словно ток по нервам. Заполняющая нутро радость на грани с болью, сахар вперемешку с истертым в пыль стеклом. Счастье, которое могла бы испытывать мать. Но глаза смотрят все так же, с оловянным равнодушием – разве можно позволить себе хотя бы малейшее проявление чувства?
-Никогда не отпущу, - подтверждает он, и Великий Серафим, умиротворенный и счастливый, закрывает глаза, ослабляя цепкую хватку своей ручки.
Севофтарт смотрит на мирно спящего маленького повелителя Небес долгим взглядом. Дитя из пробирки, но чистое и светлое, как сама невинность… Не то что его близнец.
Он вздрагивает, чуть дернув плечом и потряхивая белыми волосами. Его пугает всякая мысль о Сандальфоне, об этой поистине дьявольской мощи, лишенной тела. На то есть свои, слишком, слишком веские основания.
«Если бы его не было, что было бы сейчас с тобой?» - вопрошает разум, и Севофтарт морщится недовольно, как от зубной боли. Может, если бы его не было, на белой коже не раскинуло бы свои черные лепестки клеймо «королевы ада»?
На руках синими дорожками набухают вены, напоенные вскипяченной гневом кровью.
Может быть, тогда Севофтарту не пришлось бы терпеть страх, зависть, боль и унижение? Впрочем, нет ведь никакого Севофтарта. Кажется, пора стать откровенным – хотя бы с самим собой; есть только грешница Лейла, примерившая белые одежды, надеясь укрыть этим покровом черное и сосущее, как сама пустота, прошлое – кому, как не ей самой, знать это? От этого факта можно сколько угодно убегать, но он все равно сильнее и быстрее. Он – гончая, отпускавшая ее вперед ради забавы, чтобы было интереснее догонять.
Пальцы сжимаются в кулак – до побелевших костяшек, до впившихся в мягкую ткань перчатки ногтей.
Может, если бы этих близнецов не было, она никогда бы не встретилась с Зафкиэлем и не попала в плен его чудесных глаз? Может, тогда бы Анаэль была до сих пор жива и дарила ей свою лучистую улыбку?
Может быть, и гордая и прекрасная в своем бунтарстве Габриэль была бы сейчас на Небесах, а не в Асии, в презренном теле Сары Мудо?
Этот вопрос ранит ее слишком сильно, и боль по степени силы уступает лишь боли от воспоминаний об Анаэли и Зафкиэле. Это последняя загубленная ею душа – чистая, благородная, сильная, истинное олицетворение образа ангела. Голубые, как море, глаза с вечным гневным упреком, сжатые губы и кипящая под ее ногами вода, которую она вот-вот обрушит на нее – горький, хотя и светлый образ из ее разнообразных кошмаров, среди которых был и бестелесный Сандальфон, и великий престол, прижимающий к себе Анаэль. Вода способна смыть кровь, пусть и окрасившись в алый – но что делать, если живительного источника нет, а крови не становится меньше?
Что делать, если ты сам иссушил этот источник, погрузившись в замкнутый круг страха, ярости и боли?
Кожа на горле Метатрона – тонкая, полупрозрачная, словно мрамор с пульсирующими голубыми прожилками. Может, стоит только протянуть руку, чтобы сломать эту драгоценную хрупкость, захлебнуться ее болью? Ведь если бы…
Отнимать еще одну ни в чем не повинную жизнь – бессмысленно. Севофтарт шумно дышит, слушая, как гулким оркестром звучит в голове биение сердца, испугавшись этого сиюминутного желания убийцы – желания, которое, возможно, пробудил в нем ненавистный спаситель Сандальфон, жаждавший обретения тела?
Севофтарт тяжело поднимается и встает, бросая последний взгляд на спящего Метатрона и стремясь как можно скорее покинуть обитель великого серафима, пока его разум не поглотили кроваво-черные мысли.
И потому он никогда не узнает, что во сне Метатрон гуляет под руку со своей любимой Габриэлью, весело и так неподобающе правителю Небес хохоча, а Повелительница Вод, склонив голову с лазурными локонами, улыбается немного печально, беззвучно шепча: «Я прощаю тебя, Севофтарт».
@темы: Бумага все стерпит, ФЕСТивальное, Ангелятник