Жить ой. Но да.
1-21
22. Джон Фаулз "Волхв"22. Джон Фаулз "Волхв"
+100500
Есть вещи, про которые просто нельзя говорить подробно. Их надо проживать самому, потому что любые попытки рассказать о том, как, зачем и почему, неминуемо приведут в никуда. Говорить о них - это как лапать что-то идеальное, совершенное грязными руками. Поэтому просто поверьте мне на слово: я редко разбрасываюсь определениями вроде "шедевр", но "Волхв" - это шедевр.
Очень умно, очень мудро; пропасть аллюзий: к Шекспиру, де Саду, греческой мифологии... Безукоризненная, полнокровная, дышащая красота в каждой строчке. Впечатляющая своим размахом психодрама. Колоссальный водоворот лжи и правды, мифа и реальности, заворачивающийся на просторах колыбели Европы - в Греции, - и ты с радостью отдаёшься на волю этого водоворота. "Волхв" - это таинство, о котором я могу говорить только в исключительно лестных категориях. Читая эту книгу, невольно проходишь ту же дорогу, что и главный герой, и изменяешься вместе с ним. Но любое дальнейшее слово о сюжете будет спойлером.
Меня мучает вопрос, что происходило в голове у гения, который создал такой хитроумный лабиринт слова, чувственный эксперимент, путешествие в глубины человеческого "я" - "я" скорее человечества, а не одного отдельно взятого человека. Впрочем, что-то мне подсказывает, что лучше этого не знать.
Выдержишь? Выдержишь эту тяжкую ношу - жить с той, которая любит тебя?
Ничего больше не скажу.
23. Уильям Шекспир. Комедии23. Уильям Шекспир. Комедии
Перечитывала комедии, потому что душа просила чего-нибудь из разряда "и все любили друг друга и умерли в один день". Ещё раз убедилась, что "Много шума из ничего" всё-таки моя любимая - самая остроумная, самая последовательная, обладающая определённым не комическим саспенсом. И это как раз тот случай, когда главные герои мне действительно нравятся. Потому что во всех остальных комедиях второстепенные персонажи, вроде слуги Транио или ткача Основы, выглядят интереснее. А Спид и Ланс со своим псом из "Двух веронцев" - это вообще божественные ребята, которые одним своим существованием исчерпывают всю эту пьесу.
Вот, кстати, если бы я кого и хотела сыграть, так это Транио из "Укрощения строптивой", шута Фесте или Мальволио из "Двенадцатой ночи" и Титанию из "Сна в летнюю ночь". Потому что потому что.
24. Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков"24. Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков"
+100500
Наверное, давно уже пора завести себе добрую традицию перечитывать "Вино из одуванчиков" каждое лето, ибо это по праву самая летняя книга всех времён и народов. Но я люблю её не столько за атмосферу лета, сколько за ощущение детства, которое она мне возвращает. Детства со всем его повседневным волшебством, таинством каждой мелочи, упрямым желанием, чтобы каждый из дней был чем-то наполнен и отмечен на подкорках памяти как особый... "Вино из одуванчиков" дышит детством и любовью, он - как одна из заполненных золотым вином бутылок: хранит в себе чувства, воспоминания, которые оживают с каждой новой перевёрнутой страницей. И я смеюсь и плачу, как дитя, но грусть, которую во мне неизменно вызывают некоторые моменты - тихая и светлая.
Я перечитала её раз в третий или четвёртый, наверное, но только сейчас в полной мере поняла, что эта книга всегда была моим большим другом. И всегда будет. Потому что это сказка без мистики, которая подтверждает то, что все мы знаем и так: каждый из нас - маг и чародей, и вместо волшебной палочки у нас наша природная доброта и внутренний ребёнок, которого нужно не потерять с годами.
25. Ю Несбё "Кровь на снегу"25. Ю Несбё "Кровь на снегу"
Я не могу сказать, что разочарована, но это не лучшая книга моего любимого мастера - если уходить в отрыв от серии о Харри Холе, то "Охотники за головами" и уж тем паче мощнейший "Сын" были скроены более ладно и основательно. "Кровь на снегу", думаю, из разряда эдакого писательского guilty pleasure, когда рассказываешь историю скорее для себя, а не для читателей. Мне кажется, что Несбё всегда хотелось написать эту ставшую уже классической историю о любви к женщине - потому что солирует здесь именно любовь, и слышится, что автор говорит о любви, в первую очередь о любви. Ни в одной из своих предыдущих книг он не отдавался на откуп этой темы так сильно.
Но Несбё не был бы Несбё, если бы даже в этот вызывающе простой сюжет не добавил несколько твистов, которые всё-таки умудряются броситься под ноги, пока ты катишься по стремительной и лаконичной траектории. Спустя какое-то время понимаешь, что они были по-своему логичны и предсказуемы, но когда читаешь - удивляешься и думаешь: ай да сукин сын, что же ты делаешь такое. У него нет случайных ружей, которые прикреплены на стенку для красоты. В "Крови на снегу", в её узких пределах, это понимаешь особенно явно, потому что ружья хорошо просматриваются и обязательно выстреливают.
Я надеюсь, что свой дальнейший запал Несбё приберёг на Харри Холе, потому что "Полиция"-то на деле закончилась не очень хэппиэндово и там есть, куда копать, но "Кровь на снегу" всё-таки была весьма приятным глотком его фирменного стиля и ледяного рождественского воздуха Осло. Спасибо, мастер.
26. Эрленд Лу "Допплер"26. Эрленд Лу "Допплер"
Начать знакомство с Лу я хотела с его знаменитого "Наивно. Супер", но не срослось. Чувствую, это будет ещё впереди, а пока - "Допплер".
Чем больше скандинавских в целом и норвежских в частности авторов приходит в мою жизнь, тем сильнее (минутка пафоса) я ощущаю родство русского и норвежского. Мне трудно это объяснить, в пример легче привести самого "Допплера" - не как героя, а как книжную единицу. Просто во всей этой перерастающей в сарказм иронии с оттенком печали есть что-то безупречно понятное, осязаемое каким-то шестым чувством.
С другой стороны, Андреас Допплер - это пример персонажа, который мне не то чтобы сильно нравился. Его черты, которые и делают его особенным, к примеру, любовь к обезжиренному молоку - это гимн инфантилизму во всей его красе. Можно возразить: мол, дядька в цвете лет, с двумя детьми и третьим в перспективе, сбегает в лес, убивает лося, сам себя обеспечивает - какая инфантильность? А вот самая что ни на есть настоящая. В противном случае он бы не сбежал. Андреас Допплер - совершенный портрет модного современного социофоба, который на каждом углу рассказывает о том, как мечтает обособиться от людей, но дойдя до реализации этого проекта, просто не может достичь этого полностью. Он совершает набеги на погреб одинокого вдовца и заключает договор на получение обезжиренного молока, он не отделяется от общества целиком. И это забавно и печально.
Справедливости ради, "Допплер" действительно смешной, причём смешное и грустное он тасует очень ловко и пищу на подумать действительно оставляет. А моменты с детишками, Норой и Грегусом, ярко описанными с помощью всего одного-двух аспектов характера, милы и трогательны. Но что-то мешает мне сказать, что "Допплером" я осталась совершенно довольна. Он мне понравился, равно как и стиль Эрленда Лу, но не до звёздочек в глазах. Впрочем, это определённо не последняя его книга в моей жизни, я уверена.
27. Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки"27. Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки"
+100500
Наконец-то прочла целиком и хочу сказать, что никто меня теперь не разубедит в том, что о русском человеке никто не писал лучше, чем Венедикт Ерофеев. Я серьёзно. Весь этот алкогольный абсурд, который становится тем невообразимее, чем ближе к Петушкам находится Веничка, глубочайшая религиозность, о которой нигде не написано прямым текстом, но которая, тем не менее, угадывается абсолютно точно, и забавно-печальное вечное шествие рука об руку с бутылкой - это стопроцентно наше. Можно плеваться и говорить, что тут нечем гордиться; да, пожалуй, что и нечем. Но всё это не перестаёт быть частью нас.
Самое удивительное, что при всей абсурдности текст Ерофеева оказывается потрясающе умным. Он обладает определённой радостной красотой, самобытной поэтичностью и представляет собой не просто калейдоскоп пьяных мыслей, а настоящий философский трактат. Местами ровно как у Ницше: человеческое, слишком человеческое. Вот и выходит дуэт невероятной образованности и пристрастия к алкоголю - русское, слишком русское.
Здесь нет здравого смысла, логики, порядка. Картина мира у Ерофеева показана под таким углом, найти который чрезвычайно сложно. Но "Москва-Петушки" не превращается в критику режима или хуление Бога - это просто исповедь человека, жизнерадостная и полная натурализма, тревожная и мечтательная. Впрочем, слово "просто" к Ерофееву неприменимо. Это изобретательно, но естественно, не натужно.
Пять с плюсом, я считаю. Но господа моралфаги со мной, конечно, не согласятся.
28. Айрис Мёрдок "Время ангелов"28. Айрис Мёрдок "Время ангелов"
Очень... странно. Интеллигентная, холодная проза подчёркнуто викторианского настроения, удачно подхватывающая все его основные штампы - но в двадцатом веке. За счёт этого "Время ангелов" оказывается как бы вне какого-либо времени; он - замершая в космосе история о... любви? Боге? Любви и Боге? Эта история чрезвычайно притягательна, но временами и отвратительна. И всё-таки мне было не остановиться.
Читая, не могла избежать параллелей с Дианой Сеттерфилд, а под конец - со Стендалем. Финальные эмоции Мюриэль очень напоминают концовку "Красного и чёрного", которая меня в своё время так разочаровала - внезапное открытие большой и истинной любви на последних страницах в опровержение пары сотен предыдущих листов. А что касается Сеттерфилд, то с "Тринадцатой сказкой" "Время ангелов" роднит атмосфера, но, в отличие от неё, основное действие перенесено во внутренний мир персонажей; основное действие - их страдание, у каждого порождаемое из различных источников. И очень сильно заметно, что автор не только прозаик, но и философ: теологические вкладки о благе и Боге весьма мощные.
Некоторые из героев, чьими глазами мы видим происходящее, обрели в моём мозгу прочные ассоциации с животными. Маркус - верный пёс, ослеплённый своей верностью хозяину и любовью к нему же; Мюриэль - дикая настороженная кошка. Пэтти - бессловесная корова шоколадного цвета, покорно следующая за верёвкой и моргающая большими влажными глазами. Пэтти очень нравилась мне в самом начале, когда была рассказана история её прошлого, но под конец она довела меня до исступлённого раздражения. Я отказываюсь понимать эту раболепность. Больше всего по душе мне пришёлся Евгений Пешков - не только потому, что его русское прошлое показано вполне достоверно, а из-за его внутренней чистоты, доброты, дружелюбия. Он действительно самый чистый из всех персонажей книги.
А ещё я не хочу, чтобы это прозвучало громко, но в стиле Мёрдок я услышала отголоски того, как я пишу сама. В некоторых оборотах - чрезвычайно явно. И я не могу сказать, что мне это стопроцентно понравилось, так что буду думать.
29. Нил Гейман "История с кладбищем"29. Нил Гейман "История с кладбищем"
+100500
У меня с книгами Геймана всегда выходило очень странно: я читала у него многое, но ничего не дочитала до конца, и это при том учёте, что мне нравилось, и временами даже очень. Вот и "Историю с кладбищем" я когда-то начала и по каким-то уже забытым причинам бросила. А потом нашла в БГ издание с иллюстрациями Криса Ридделла и не смогла пройти мимо.
И дочитала, и умерла от восторга.
Тут чудесные персонажи: немногословный бархатный Сайлес, прекрасная мисс Лупеску (ах, мисс Лупеску!), колоритные обитатели кладбища, в большинстве своём наделённые одной-двумя исчерпывающе точными характеристиками, упрямая и милая Лиза Хемпсток и сам Никт - добрый и честный маленький человек, который живёт, растёт, учится и становится лучше. Мне, наверное, не во всём нравится история и предыстория джеков, но как антагонисты они очень хороши.
Прочтя "Над пропастью во ржи", я говорила о том, что не нашла для себя идеальный роман взросления, что мне не нравятся главные герои с нестандартной психикой. Никта Оуэнса тоже, в общем-то, не назовёшь сугубо обыкновенным ребёнком, но именно "История с кладбищем" оказалась великолепно сделанным романом взросления, в котором мне нравится абсолютно всё. И совершенно верибельная гладкость, с которой Гейман показывает изменения характера героя, вызванные возрастом, и его очаровательное упрямство и чистота суждений, и щемящая трогательность концовки... это не просто развлекательная сказка с кучей вкусных аллюзий и ловко припрятанных пасхалок - как и всегда у Нила Геймана, это что-то другое, что-то большее, что-то важное. И если у меня когда-нибудь будут дети, они обязательно прочтут "Историю с кладбищем".
30. Генрик Ибсен "Враг народа"30. Генрик Ибсен "Враг народа"
+100500
Ибсен - совершенно мой автор. У него есть чрезвычайно важное для драматурга умение одними только репликами персонажей давать им исчерпывающую характеристику. Герои "Врага народа" очень явные, объёмные; в чём-то, без сомнения, утрированные, но не вынуждающие как-то их дополнять.
"Враг народа", пожалуй, затронул меня так сильно потому, что это столкновение общего и частного, справедливости и истинного патриотизма с ложью всегда было для меня очень полемичном темой. Вот и тут я думала над каждой страницей, над каждым сказанным словом. По этой канве сшит недавний "Дурак" Юрия Быкова: о людях, которые не хотели быть спасёнными, об экономическом факторе спасения, об администрации, которая одинакова на любом краю земного шара. И во "Враге народа" с неприязнью осознаёшь, что у Петера Стокмана (персонажа, кстати, лубочно мерзкого, но здорово намеченного) тоже есть своя правда. Эта правда не отменяет его собственных шкурных интересов, его плебейства и эгоизма, но она есть. Если бы доктор Стокман действовал тоньше, умнее, не прыгал с места в карьер, всё могло бы сложиться иначе, но в данных декорациях более умным пауком себя показал именно Петер. Впрочем, куда большую неприязнь у меня вызывают такие люди как Ховстад, Аслаксен и Биллинг - люди-флюгера, которые идут туда, куда ветер дует. Они с лёгкостью разменивают свои суждения, у них нет собственного мнения, а именно отсутствие мнения превращает отдельных людей не в народ, а в серую и легко контролируемую массу. Я никогда не перестану верить в то, что ядром народа имеет право считаться только думающий человек. Но жизнь выворачивается так, что именно безликая масса является большинством, на навязанном мнении которой удачно спекулируют власть имущие.
Умеренность, в том числе политическая, о которой пишет Ибсен - это тоже тема для дискуссии, но уже отдельной.
Я в полном восторге от "Врага народа" как с художественной, так и с философской точки зрения, короче говоря. Даже некая оптимистичность концовки, которая сквикнула бы меня в любом другом случае, здесь смотрится уместно и позволяет продолжить верить в то, что с этим миром ещё не всё так плохо.
31. Генрик Ибсен "Пер Гюнт"31. Генрик Ибсен "Пер Гюнт"
Три вещи имею сказать об этой пьесе: а) я обожаю Генрика Ибсена; б) я в восторге от Норвегии; в) я не понимаю, как ставить эту пьесу. Один только список персонажей - на три листа. Когда-нибудь за неё возьмётся Богомолов, я уверена (или он уже её ставил?). Как бы то ни было, её заложенная уже текстом масштабность потрясает.
Сам Ибсен говорил о том, что "Пер Гюнт" будет наименее понятным для не-скандинавов текстом. Это справедливо: там полно отсылок к норвежскому фольклору, местами более чем буквальных, там изменён образ самого Пера Гюнта в угоду сатире на современное Ибсену общество (сатире не очень злобной, но даже элегантной). Но в отрыве от всего этого образ самого Пера Гюнта очень понятен и всегда будет понятен - в любое время, в любой стране. Он характеризуется словами из самой пьесы: можно задумывать, можно желать, но совершить? Непонятное дело. В этом и вся петрушка - в наших мечтах, которые не переходят к стадии реализации; в плавании по потоку, в непротивлении, в нежелании ковать свою собственную судьбу. А в какую форму это облечь, в сказочный норвежский эпос или в историю о сантехнике Васе Перепёлкине - дело десятое. "Пер Гюнт" - вещь весьма забавная и, в принципе, оптимистичная - и, к тому же, говорит о многом, напротив чего в графе "важное" можно смело ставить галочку. Ну а я ставлю галочку напротив ещё одного пункта из программы собственного ликбеза.
32. Анри Барбюс "Огонь"32. Анри Барбюс "Огонь"
+100500
Вы знаете, со мной случился "19.14" от мира литературы, и поскольку я огромной, невыразимой любовью люблю "19.14", "Огонь" был просто обречён на то же самое чувство с моей стороны. Это страшная, прекрасная, радостная и горькая книга; гениальная книга о Первой Мировой и манифест против любой войны в любом её проявлении. Это, на мой взгляд, лучшее, что когда-либо было написано о войне и, надеюсь, когда-либо будет написано. Потому что тут нет ни слова о морали и нравственности, о том, что воевать - это плохо; тут есть только безжалостная, невыносимая и святая правда тех, кто принёс себя в жертву.
Ты привязываешься к ним - к румяному и доброму Паради, что чистит сапоги для деревенской старушки, к не теряющему надежды Потерло, к толстяку Ламюзу и похожему на рыжего клоуна Барку, к Кокону, человеку-цифре, к маленькому Эдору и капралу Бертрану, умеющему найти правильные слова и вдохновить людей своим примером. Ты привязываешься к этим людям - таким разным, разделённым профессиями, географией, возрастом и образом жизни, но объединённым общей бедой. Ты привязываешься к ним - и они умирают, унесённые разведкой, наступлением, шальной пулей, ошибкой товарищей; убитые войной. И если книга этими смертями оставляет в тебе дыру, жутко думать о том, каково было их товарищам, теряющим друг друга в этой кровавой мясорубке.
Я люблю "Огонь" ещё и потому, что он трубит о том, что я повторяла, повторяю и всегда буду повторять: мы одинаковы. Нет плохих и хороших национальностей, есть плохие и хорошие люди; "Огонь" наглядно показывает, что рядовые немцы и французы абсолютно одинаковы в восприятии этой войны (я же говорю, как будто заново "19.14" посмотрела). Он рассказывает о человеческой солидарности в этих нечеловеческих условиях, о молитве на двух языках, слившейся в единую мольбу, об одной и той же начинке любого человека в любой точке земного шара. И указывает на истинного врага: горстку людей, наживающихся и пухнущих благодаря кровопролитию миллионов.
Я горячо и страстно (прямо как Соня из "Дяди Вани") рекомендую "Огонь" к прочтению. Это определённо одна из лучших книг в моей жизни - не просто захватывающе написанная, не просто потрясающая одновременно богатейшей образностью и простотой, но пробирающая до мурашек на сердце.
- Эх, старина, - говорит Тирлуар, - вот толкуют, что немцы - погань. А я не знаю, правда это или и тут нас морочат; может быть, их солдаты такие же люди, как и мы.
33. Джозеф М. Кутзее "Медленный человек"33. Джозеф М. Кутзее "Медленный человек"
Печальная, правдивая, пронзительная книга. Её историю очень просто примерить на себя - историю о шестидесятилетнем фотографе, который в результате автомобильной аварии лишается ноги. Он заперт в своей ретроградности, в своём стареющем теле, в своей немощности; он заперт в мире молодых и здоровых людей, когда его, калеку, настигает любовь к здоровой и полнокровной женщине. "Медленный человек" рассказывает не о преодолении и превозмогании. Он о более реальном, более среднестатистическом восприятии такого увечья (может, потому что Пол Реймент довольно среднестатистический персонаж): о чувстве озлобленности, попытке примириться с искалеченным телом, вопросе "почему я". И в этих условиях, которые легко представить и понять, разворачивается сдобренная горькой иронией драма о любви, одиночестве и просто необходимости жить дальше. Люба называет Пола "медленным человеком", но его медлительность заключается не только в скорости передвижения, но и в скорости принятия решений. Он не оставит после себя ничего, кроме коллекции фотографий, и я, как человек, желающий в своём будущем семью и детей, отлично понимаю его пустоту и потребность в её заполнении. Он просто слишком поздно понял это желание продолжиться в ребёнке, равно как и слишком поздно испытал переоценку ценностей, вызванную потерей ноги. Не мне рассуждать о том, когда легче пережить такую катастрофу - в молодости, кляня отнятые жизнью возможности, или в старости, кляня свою беспомощность, доведённую до критической отметки. Но Пола, вечного иностранца, везде чужого, имеющего не дом, а жилище, того, кого следовало бы назвать forever alone, жаль. Он очень несчастен, потому что не умеет распоряжаться ни своим телом, ни своими чувствами.
В "Медленном человеке" все герои запутались в сетях своих эмоций, сетях, рождённых из неосторожных фраз и желаний. Я не буду говорить о том, разочаровалась ли я в итоге в семье Йокич, чтобы не выдавать спойлеры один за другим; скажу лишь, что концовка оставила меня в состоянии светлой, но горькой грусти. И пусть я не всё поняла в возникновении персонажа Элизабет Костелло, в целом "Медленный человек" проложил свою дорожку в моё сердце.
34. Диана Уинн Джонс "Ходячий замок"34. Диана Уинн Джонс "Ходячий замок"
+100500
Я из тех людей, кто не смотрел "Ходячий замок" (да, всё ещё не). Но зато я прочла книгу и пребываю в полнейшем умилении. У меня есть к ней ряд претензий: некая скомканность концовки вкупе с её предсказуемостью, ощущение того, что часть сюжетных ходов выписывалась уже по ходу дела, чтобы придать какую-то логику происходившему до этого... но она всё равно до того очаровательная, что я готова плюнуть на всё это.
"Ходячий замок" уходит в копилку книг, которые обязательно прочтут мои гипотетические дети. За переплетение истории Ингарии с реальностью Уэльса отдельный виват. За умилительные любовные переживания, чудеснейшего Кальцифера, синюю морду, прекрасный язык повествования и некоторое попрание традиционных сказочных канонов - вообще кланяюсь в ноги.
Правда не знаю, что ещё сказать, кроме того, что это замечательная сказка. Такие дела, cariad.
35. Анна Никольская "Кондитерские истории"35. Анна Никольская "Кондитерские истории"
+100500
Когда я была в Минске, Жуля сказала мне: потрать на эту книгу час, обещаю, ты не пожалеешь. Я потратила примерно полчаса и призываю всех сделать то же самое. Обещаю, вы не пожалеете. Возможно, это будут самые сладкие (но не приторные, вот в чём штука) полчаса вашей жизни.
Персонажи "Кондитерских историй" достаточно хуманизированы, чтобы их переживания были понятны, но дальнейшей хуманизации они не требуют. Они все замечательные: леденец, который мечтал покататься на трамвае, старая и мудрая ватрушка, большой кремовый торт с надписью "ПОЗДРАВЛЯЕМ, ЖЕНЕЧКА", который думал, что его никто не забирает, потому что он слишком толстый, шоколадка, которая так сильно хотела на море, что сама стала морем - шоколадным, разумеется... каждый из них - с терпким привкусом лёгкой грусти, с тем, за что я так люблю книги Кейт ДиКамилло, но в более лёгкой версии. Каждый из них - самодостаточная метафора, которая и в зрелом возрасте воспринимается тепло и светло.
Замечательная книга.
36. Кейт ДиКамилло "Спасибо Уинн-Дикси"36. Кейт ДиКамилло "Спасибо Уинн-Дикси"
+100500
Нельзя так просто приехать в Минск и уехать без книг.
Большое светлое чувство к Кейт ДиКамилло у меня случилось на мхатовском "Удивительном путешествии кролика Эдварда" (и я до сих пор не готова ни пересматривать спектакль, ни читать первоисточник, потому что не уверена, что ещё раз переживу ту пропасть слёз, в которую меня чуть меньше года назад окунула история Эдварда). Во всяком случае, теперь, открывая книги ДиКамилло, я знаю, чего мне ждать - истории о щемящей доброте и взрослении, щедро сдобренной печалью и серьёзностью. Я ещё раз повторю, что её произведения вряд ли подойдут для совсем маленьких детей, но вот для более взрослых детей, а также для взрослых, которые потеряли своего внутреннего ребёнка, они идеальны. Я люблю это отсутствие сюсюканья, этот разговор с ребёнком как с равным (в том числе и о весьма серьёзных вещах), этот простой и искренний язык. "Спасибо Уинн-Дикси" - об обретении друзей и сопереживании чужому горю, от неё сахарно веет "Вином из одуванчиков" и чем-то ещё, чем-то понятным до боли. "Спасибо Уинн-Дикси" - это вкус "Ромбиков Литтмуса", который вместил в себя сладость и горечь, и в этом - весь наш мир, в котором тесно, до неразделимости, сплелись радость и печаль. Именно об этом всегда, даже не говоря прямо, пишет Кейт ДиКамилло.
Клянусь, кто бы мне когда сказал, что детские книги могут пробуждать такой вихрь эмоций - ни за что бы не поверила.
- Выходит, каждый человек по кому-то горюет или скучает? Как я по маме?
- Хм... - Глория задумалась. Прикрыла глаза. - Мне иногда кажется, что у всего мира щемит сердце, - произнесла она, помолчав.
37. Джон Фаулз "Коллекционер"37. Джон Фаулз "Коллекционер"
+100500
Недели Фаулза в МакДоналдс, парапапапам, айм лавин ит соу мач.
В этом году я нашла автора, который до такой степени мой, что это даже не смешно. Я искренне восхищена его потрясающим кругозором, мудростью, многообразностью; он всегда играет с читателем, смеётся над ним, над собой, над своими героями. Каждая его книга выглядит и впитывается совершенно по-разному, но в итоге ты получаешь того же самого безупречного Джона Фаулза, повернувшегося к тебе какой-то новой стороной. Не исключено, что именно Фаулз - тот автор, благодаря которому я когда-нибудь дозрею до "Улисса", потому что на данный момент я остро ощущаю свою интеллектуальную ущербность, не позволяющую мне пасть в Джойса. А Фаулз - изумительное лекарство против интеллектуальной ущербности.
Надо сказать, что "Коллекционер" по стилистике сильно отличается от "Волхва" и "Любовницы французского лейтенанта", которую я сейчас читаю. Даже, наверное, не потому, что это первый его роман, а потому, что он в принципе другой - камерная история двух (трёх) человек с парой мимо проходивших персонажей, в которой нет избыточности описаний и слишком многих сюжетных поворотов. Поначалу, когда читаешь историю от лица Фреда, кажется, что это вообще не Фаулз; не мог он так писать. Зато потом понимаешь, что вся его гениальность - как раз в такой подаче текста, в манере речи, которая делает персонажа реальным.
Отсылки к шекспировской "Буре" слишком буквальны, чтобы останавливаться на них надолго, поэтому скажу о другой зацепившей меня вещи. "Коллекционер" прямым текстом провозглашает идею, которая, как мне кажется, красной нитью тянется через всё творчество Фаулза: идею противостояния Немногих и Многих. Фред - из Многих; он не способен на глубокое чувство, он не видит красоту в жизни. Миранда - из Немногих; причём, думаю, не столько потому, что она художница, а следовательно, человек творческий, сколько благодаря её вовлечённости в то, что происходит в мире. Ей не всё равно. Она превосходит Фреда не только интеллектуально, она - гораздо более цельная и сильная личность. В Миранде есть цвет (впрочем, справедливости ради, мне не всё в ней нравится - снобизм нет-нет, а проскакивает). Каждый, в ком есть хоть какой-то цвет - Немногий. Каждый думающий и переживающий - Немногий, даже если кажется, что он мал, словно капля, и бессилен что-либо изменить. И тут уже очевидно вспоминается "Облачный атлас", где тебе говорят, что океан - это множество капель.
И несмотря на концовку в духе, я бы сказала, Бёрджесса, несмотря на то, что победа отдана Фреду (да ещё как - очень, очень мощный ход на последних страницах), несмотря на ощущение гадливости на душе "Коллекционер" всё равно вызывает восторг. Он созвучен всему, что происходило, происходит и будет происходить в мире.
38. Оливер Сакс "Человек, который принял жену за шляпу и другие истории из врачебной практики"38. Оливер Сакс "Человек, который принял жену за шляпу и другие истории из врачебной практики"
+100500
Совершенно чудесная во всех отношениях книга о том, какие удивительные отношения царят между нашим мозгом и нашим сознанием. Её действительно здорово читать, когда примерно представляешь, какие физиологические и нейрохимические аспекты лежат за всем описываемым, но и далёкому от медицины человеку будет интересно, потому что свои невозможные истории Оливер Сакс рассказывает легко, с желанием донести и с подлинным сочувствием к пациентам. Мне очень нравится подчёркиваемая им идея романтизации науки - особенно в таком деле как неврология, где обезличивание не работает, где за каждым нарушением скрывается человек с его собственной индивидуальной историей, бесконечно одинокий в своём недуге.
На самом деле, самое важное, на мой взгляд, что можно вынести из "Человека..." - это заново открывшиеся глаза. Мне кажется, что благодаря этой книге я стала ещё спокойнее реагировать на людей на улице, потому что мысль "ох, больной какой-то" сменила мысль "с ним что-то не так". Оливер Сакс не просто делится интересными случаями из практики - он помогает тебе встать на место бестелесной Кристи или аутиста Хосе, примерить на себя то, что с ними происходит. А это есть ничто иное как перекидывание мостика от здорового человека к больному, а значит, устранение одиночества.
Хотя, врать не буду, от мысли о том, что однажды что-то подобное может приключиться с тобой или близким тебе, становится страшно.
39. Артур Миллер "Смерть коммивояжера"39. Артур Миллер "Смерть коммивояжера"
Артур Миллер - для меня драматург во многом необычный, как выяснилось. Его рациональность возведена в степень патологии, а тексты звучат как идеально выверенная с точки зрения математики мелодия. И потрясает количество пометок для режиссёра и актёров: такое чувство, что он просто не оставляет всем возможным постановкам какого-либо пространства для собственной жизни. Кажется, что он всё держит в ежовых рукавицах - и своих персонажей, и их историю.
Впрочем, это не плохо, скорее наоборот.
Видимо, все его пьесы начинаются крайне неспешно, чтобы к концу набрать совершенно сумасшедшую скорость. Я долго не понимала, отчего "Смерть коммивояжера" считается его лучшей работой, но когда история перевалила за свою половину - меня смело. Она оказалась страшно горькой вещью, потому что я не знаю, что хуже - растраченный и нереализованный потенциал или семья, построенная на лжи. Или всё это вместе. "Смерть коммивояжера" - традиционный для американской драматургии рассадник психотравм, и мне показался крайне символичным тот факт, что из двух сыновей Вилли Ломена один является несчастным клептоманом, а второй - потаскуном. Потому что сам Вилли обкрадывал свою семью (это мамины чулки! - как пощёчина, клянусь) в пользу женщины, которая была Телом.
Я взяла эту пьесу, ожидая рассказ об одной проблеме, а получила гораздо больше. Это очень складно сделанная матрёшка: ты открываешь фигурки одну за одной, а они всё не заканчиваются, становятся меньше, сложнее... и вуаля, ты снова у начала. И я снова вспоминаю Иво ван Хоува с его характеристикой уже другой пьесы Миллера, "Вида с моста": столкновение. Бедность и богатство, любовь и горечь, люди, которые просто не могут ужиться рядом друг с другом - оно, повторюсь, у Артура Миллера везде.
40. Артур Миллер "Цена"40. Артур Миллер "Цена"
Сначала я хотела написать про то, что это совершенно не моё, а потом, где-то за тридцать страниц до конца, меня дважды бросили из симпатии в симпатию, как теннисный мячик, и я передумала. Подозреваю, что во всём виноваты издержки перевода, в котором я читала эту пьесу (а перевод ужасно корявый), но у меня сложилось впечатление, что в этой пьесе никто никого не слышит. Каждый из четверых героев поёт свою собственную песню, наслаждаясь своим страданием. "Цена", как по мне, как раз об этом - о чувстве долга, возведённом в культ, и о том, как мы любим жаловаться на жизнь: а вот я... а вот у меня... а вот ты не помог, когда было нужно... Да, это отчасти утрированное ощущение, но от него никуда не деться.
Миллер ловко тасует сопереживание зрителя - от одного брата к другому и обратно. Я неслучайно сказала про теннис, потому что воспринимается именно так. Это уже не твой сознательный выбор - быть на стороне одного или же другого; ты упускаешь момент, когда перемещаешься из одной баррикады за другую, и приходишь в себя уже в конце пути. В "Цене", как и в предыдущих пьесах Миллера, с которыми я ознакомилась, в цене (простите за каламбур) денежный вопрос. Ровно по Булгакову этот вопрос обостряет и без того натянутые взаимоотношения - всё так, как и есть в жизни. Деньги рушат семьи (а также подобия семей) и мечты о лучшем существовании; и вот, казалось бы, можно достучаться, докричаться, но герои спотыкаются о финансово-долговую проблему многолетней давности - и отлетают друг от друга ещё дальше.
Ни одного плохого персонажа. Ни одного хорошего. И только чувство накатывающей печали, приходящее с последней перевёрнутой страницей.
41. Джон Фаулз "Любовница французского лейтенанта"41. Джон Фаулз "Любовница французского лейтенанта"
Я никак не могу оценить эту книгу на что-то, отличное от пяти, но это единственная из трёх прочитанных мной на данный момент работ Фаулза, которую я вряд ли когда-нибудь перечитаю. По очень простой причине. Мне жутко, до скрежета зубовного не нравится Сара Вудраф.
"Любовница французского лейтенанта" - вещь с литературной точки зрения превосходная. Фаулз удивительно воссоздаёт викторианскую эпоху со всеми её тоненькими нюансами и делает это с иронией и одновременно любовью (Фаулз от иронии неотделим). К тому же "Любовница..." - не просто рассказ о персонажах и том, что с ними происходило; это исследование, историческое и литературное, это препарирование самой структуры романа, это вполне чёткое признание того, что персонажи выдуманы, это концовки, число которых превышает единицу (и я с удовольствием делаю вид, что одной из них для меня не существует, потому что потому). К тому же этот роман написан таким чудесным, как и всегда у Фаулза, впрочем, языком, которым можно наслаждаться как изысканным обедом.
Говоря о "Коллекционере", я уже писала про Немногих и Многих, и тут очевидно прослеживается тот же самый ход. Канва истории отчасти копирует "Волхва", но "Волхв" куда многослойнее, а его вектор в итоге оказывается направленным в другую сторону. "Любовница..." посвящена, как мне кажется, не столько истории любви, сколько восстанию против светских условий. И вот теперь я подхожу к своему главному "но".
Ни одного из главных персонажей у Фаулза я не могу назвать однозначно симпатичным мне. Лидирующую позицию занимает, пожалуй, Миранда, но тоже с оговорками. В "Волхве" по-своему мерзки все, хотя Алисон всё-таки выбивается из этой колеи. А в "Любовнице французского лейтенанта" я относительно ровно дышу к Чарльзу и симпатизирую - возможно, этим фактом я подтверждаю свою заскорузлость и приверженность тому, против чего Фаулз протестовал этим романом - Эрнестине. И мне категорически не нравится Сара Вудраф.
Мне жаль Эрнестину - в первую очередь, конечно, потому, что я стояла на её месте, а во вторую - потому что её признание собственной глупости, а также максимальное великодушие в сложившейся ситуации как раз-таки снимают с неё всяческую глупость. Она хотела стать лучше. Она просто была очень молода.
А вот Сара... я очень зла на Сару. Люди боятся того, чего не понимают, но в её ситуации я презираю то, что не понимаю. Я презираю её актёрство, её подчёркнутую меланхолию (спойлер 1девица с аппетитом уплетает пирог с мясом и скупает безделушки - очень мучается, разумеется), её всем видом демонстрируемое "о боже, поглядите, какая япиздострадалица, я такая особенная, мне суждено страдать за каждую брошенку". И чего она ждала? Спойлер 2.Такого, как Чарльз? А если бы он не появился, если бы вообще никто не появился, она бы так и прожила в своём амплуа всю жизнь? В этом вопросе я, конечно, допускаю ошибку, потому что характеризую Сару как человека, а не как персонажа. Но у меня невероятно бомбит с её поведения в течение всей второй половины книги. И если Сара олицетворяет свободу, а Эрнестина - оковы общественного порядка, то закуйте меня, пожалуйста. Если Сара олицетворяет Немногих, а Эрнестина - Многих, то, извините, я предпочту окраситься в серый цвет Многих. Я отказываюсь принимать свободу в сариной версии.
Да и вообще. Сэм, Мэри, тётушка Трэнтер и доктор Гроган - вот про кого я бы с радостью прочла больше. Но такие персонажи, увы, никогда не выходят из разряда второстепенных.
42. Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня"42. Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня"
+100500
Долго думала, что сказать. Почти целую неделю.
Эта книга - не грустная, не печальная, или, во всяком случае, не настолько, насколько от неё ожидаешь. Она - воплощённая горечь, упакованная в обложку. В отличие от всех остальных антиутопий, здесь не будет ни попыток что-то изменить, ни потухшего восстания; герои Исигуро просто не знают, что это такое - ковать свою судьбу своими руками, и покорно идут по накатанной дороге. И от этого почему-то гораздо горше, чем от Замятина, Хаксли и Оруэлла вместе взятых.
Исигуро играет с читателем в ту же игру, в которую играют с детьми их воспитатели. Тебе не лгут, но и не говорят всей правды - свободно, открыто и далее по тексту. Ты начинаешь догадываться практически сразу, но ищешь подтверждения того, что ты ошибся, а ещё сотню страниц спустя истина вылезает как будто между строк, и от неё уже никуда не спрятаться. Здесь нет ни физиологических подробностей, ни откровенной жестокости, но у меня все внутренности выворачивались наизнанку, потому что мир Исигуро очень легко вписывается в рамки уже существующего мира.
"Не отпускай меня" - история ещё и о том, как важно любить здесь и сейчас: нас останавливают условности, неправильные люди, внутренние границы, а когда мы их снимаем, выясняется, что уже слишком поздно, времени нет, года безвозвратно упущены. И мы жадно хватаем крохи тепла, которые могли бы быть огромным сладким пирогом, кляня себя за ошибку.
Не будет морали. Ни в книге, ни у меня.
43. Этель Лилиан Войнич "Овод"43. Этель Лилиан Войнич "Овод"
Немножко наивный, немножко неловкий роман о революционерах в Италии, написанный с явным сочувствием к революции в принципе и в попытке навязать это сочувствие читателю. Я уже много раз говорила о том, что не являюсь сторонницей этого метода изменения государственного строя (впрочем, поскольку история ещё не придумала альтернативы, изменять мне нечего), и я, в общем-то, понимаю, что движет людьми, собирающимися в революционные кружки, но... это слишком много крови на единицу пользы, всегда, без исключения.
В аннотации на моём издании (ужасно корявом, к слову, с отвратительной работой как переводчика, так и корректора) об Оводе написано как о "человеке, который остался верным своим принципам". У меня на него немного другой взгляд. Да, Артур - весьма сильный духом человек, которому не жаль себя, но его предыстория не вызывает у меня особенно тёплых чувств. Наверное, просто потому, что она прекрасно вписывается в рамки идеи "сам придумал - сам обиделся". Ему действительно довелось пережить обидные вещи, не спорю, но его поведение напоминает поведение семилетки, грозящего убежать из дома, а не 19-летнего лба, которому не пристало страдать как нежной девице. И, собственно, тринадцать лет его отсутствия отлично демонстрируют, чем именно оборачиваются такие побеги, решение о которых принимается сгоряча, на эмоциях.
Впрочем, пожалуй, я просто слишком строга к юношам тонкой душевной организации, но что поделать.
В "Оводе" есть несколько великолепных сцен - например, сон Монтанелли с Артуром, говорящим ему: "Море моё!". Но с точки зрения литературности в общем это не шедевр. Больше всего меня порадовала концовка: я до самого последнего момента была уверена, что Войнич не дожмёт, не дотянет, пожалеет. Но, к счастью, это была очень правильная минорная нота для искалеченного жизнью героя.
Короче говоря, неплохая, но не шедевральная вещица, от которой веет "Графом Монте-Кристо" и некоторой наивностью.
44. София Парнок "Вполголоса"44. София Парнок "Вполголоса"
+100500
Не знаю, что сказать кроме того, что я нашла ещё одну поэтессу, которую могу назвать своей. Даже стыдно, что её стихи раньше прошли мимо меня; а с другой стороны, может, к лучшему, может, всему своё время?
Не знаю, что сказать кроме того, что я люблю Парнок столь же сильно, насколько не люблю Цветаеву; у Цветаевой мне нравится, кажется, одна только "Лилит", а у Парнок - всё, каждая строчка, даже если она, со всей её очевидной сапфической составляющей, должна была пройти мимо меня.
Не знаю, что сказать кроме того, что у неё во всём есть какая-то магия, понятная на языке чувств; она писала о том, что могла бы почувствовать я, если бы жила в ХХ веке и умела излагать свои мысли чуть более хорошо, чем когда-либо буду способна сделать.
Не знаю, что ещё сказать. Лучше процитирую волшебство. Эти триолеты - действительно волшебство, особенно если читать их вслух и нараспев.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит,
Своих, особых, полн отличий.
Как милый голос, оклик птичий, —
И в сотне звуков свист добычи
Твой слух влюбленный отличит.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит.
В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы,
Твой взор ревнив, твой шаг проворен.
В часы, когда от росных зерен
Твой черный локон разузорен,
В лесную глубь вступаешь ты —
В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы.
В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток, —
Лишь утро начинает брезжить, —
В руках, которым впору нежить,
Лесную вспугивая нежить,
Ружейный щелкает курок —
В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток.
Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица, —
Преображенный лик Дианин!
Как для меня приятно странен,
Преданьем милым затуманен,
Твой образ женщины-ловца.
Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица!
45. Нил Гейман "Океан в конце дороги"45. Нил Гейман "Океан в конце дороги"
+100500
Во-первых - ааааагромное спасибо [J]blue grass jay[/J], ибо
Во-вторых - может ли этот чудесный мужик перестать удивлять?
Я не то чтобы большой ценитель Геймана: я в курсе большинства его книг, но в моём активе мало дочитанного до конца (я уже говорила об этом в "Истории с кладбищем"). Но "Океан в конце дороги" завораживающе прекрасен от первой буквы и до последней. Немного пугающий (подчас откровенно жутковатый) и при этом такой грустный и нежный, что захватывает дух. Я не знаю, почему, но концовка опять оставила меня с комом в горле и стрекочущим сердцем - так не хотелось расставаться с этим миром на границе мира и прекрасными женщинами Хэмпсток. Наверное, всё дело в том, что "Океан", как и "История с кладбищем", с последней перевёрнутой страницей превращается в возвращённое тебе мифологическое детство, которое снова от тебя ушло.
Я так хорошо вижу всё это: чердак, маленький жёлтый умывальник, кусок медовых сот, залитый сливками, чёрная кошка, пруд, вместивший в себя больше, чем должен был. Не знаю, какому демону Нил Гейман продал свою душу, чтобы писать вот так - просто, не натужно, в абсолютно узнаваемой манере, несколькими штрихами создавая мир таким, каким его видит ребёнок - и позволяя читателю взглянуть на всё детскими глазами. Но на этих глазах не будет розовых очков; будет по-другому. В меру страшно. В меру весело. Совершенно правильно.
Этот "Океан" сомкнул надо мной свои синие воды - ровно так же, как сделал это океан книжный.
46. Ю Несбё "И прольётся кровь"46. Ю Несбё "И прольётся кровь"
Маэстро, вернитесь к Харри Холе, ну пожалуйста. Народ хочет знать.
Я не хочу сказать, что это плохая книга или что Ю Несбё уже не тот; вовсе нет. Просто именно на этих страницах я особенно остро осознала, как мне не хватает всего того, что произошло после "Полиции" - а оно произошло, потому что книга, законченная так, не имеет права обрывать собой серию. Это хорошая история, и, следуя макдонаховским заповедям, Несбё просто её рассказывает. Иногда он даже позволяет себе оставить нас с неловкой мыслью о том, что автор ушёл в самоцитирование, чтобы на следующей странице щелчком пальцев развеять эту же мысль - такая игра.
"И прольётся кровь" достаточно сильно пересекается с "Кровью на снегу", но в этом романе есть что-то дикое, первозданное. Может, всё дело в географии севера и отсутствии Города, который всегда был одним из главных героев книг Несбё. Книга получилась несколько мистическая и ненавязчиво религиозная; с другой стороны, окажись я на месте Ульфа, я бы тоже проделала аналогичный путь, так что с религиозностью всё понятно.
Конечно, маэстро никак не мог обойтись без женщины, но мне нравится завязка, с которой всё началось. Это совсем другая женщина, выпадающая из обычного ряда персонажей, ради которых заваривают кашу. Это было... трогательно. А тот типичный типаж, конечно, тоже появился, но позже, и для меня его появление оказалось чуть менее важным.
"И прольётся кровь" напомнил мне HR, где ты старательно пытаешься добиться для героев хорошей концовки. читать дальшеИ когда добиваешься, она, с одной стороны, кажется самую малость ванильной, а с другой - пролившей на твоё сердце достаточно много бальзама, чтобы простить излишнюю сладость. Здесь будет хэппи-энд - не такой сильный и с горьким привкусом, как в "Сыне", а скорее напоминающий "Охотников за головами". Но иногда хэппи-энды нужны и Ю Несбё.
Короче говоря, это было хорошо, это было к месту, но я скучаю по завороту кишок, с которым меня оставляет серия о Харри Холе.
47. Иэн Макьюэн "Суббота"47. Иэн Макьюэн "Суббота"
+100500
Вот если в Айрис Мёрдок я вижу элементы того, как пишу сама (надеюсь, это прозвучало не слишком самонадеянно), то Иэн Макьюэн - из тех авторов, на которых надо равняться и к которым надо стремиться. Всё действие "Субботы" занимает ровно одни сутки - и занимает 600 страниц, ни одна из которых не является лишней. В них - отражение всей жизни, портрет целой семьи, каскад ожиданий и желаний, любви и страха. И это я даже не говорю о том, что помимо всего прочего "Суббота" представляет собой ещё и великолепный медицинский роман.
Главный герой, Генри Пероун - человек, к которому испытываешь вполне рациональную симпатию. Я не покривлю душой, если скажу, что его жизнь представляет собой ту модель, которую я хотела бы иметь сама. Он состоялся в профессии, которую любит, у него прекрасная семья, спустя многие годы брака он старомодно обожает свою жену; у него замечательные талантливые дети, он финансово самодостаточен, и даже несмотря на некоторую приземлённость (или, скорее говоря, заземлённость) в нём есть некоторая медицинская поэзия.
...неудивительно, что это дышащее благополучием, словно молодое здоровое тело, семейство Макьюэн противопоставляет человеку улиц, у которого ничего не было и нет и которого подводит даже собственный организм. Неудивительно, что это маленькое противостояние разворачивается на фоне грядущих военных действий: тяжёлое предвкушение наступающей грозы не отпускает с первой строчки и до последней. И даже конец - это только затишье: сегодня, вот именно сегодня, всё ещё в порядке, но завтра мир может сойти с ума.
И всё-таки сегодня у тебя есть возможность быть с теми, кого ты любишь, сказать им о том, что ты их любишь, забыть свои глупые предрассудки и раздражительность и быть счастливым, не отравляя себя мыслью о том, что мир замер на пороге катастрофы. Мне кажется, что "Суббота" в первую очередь об этом - о настоящем как сегодняшнем дне, которым надо жить. С оглядкой на вчера и завтра, разумеется, но только оглядкой.
48. Наталья Ключарёва "Деревянное солнце"48. Наталья Ключарёва "Деревянное солнце"
+100500
Я вообще не скажу ни слова. Потому что этому сборнику мои слова не нужны. Потому что он вмещает в себя столько любви и боли, что его уже давно должно было разорвать на части, но он жив и цел, а я после его прочтения - не очень. Я не со всем в нём, пожалуй, согласна, там есть очень патетические моменты, но мне было очень трудно не обмазываться соплями над каждой строкой.
Такие вещи может писать только тот, кто действительно любит нашу страну и болеет за неё всем своим существом.
Ну вот, я не хотела писать ни слова, а... как всегда.
Кто-то, кажется, Чехов, говорил, что в России все держится на одиночках. Добавлю от себя: сами эти одиночки едва держатся. И в чеховское время, и сейчас. И подкашивает их не только сопротивление среды, но и огромное непонимание, среди которого так легко усомниться в себе, поверить, что правы все остальные, а ты - просто сумасшедший, как тебе не раз говорили...
Для этого и существуют книги. Где-то есть люди, которые тоже живут против течения, предпочитая отдавать, а не брать, прощать, а не лелеять обиду, любить, а не ждать любви... Это как перестук в тюремную стену: "Ты жив еще? Я тоже, кажется, да".
Надежда есть. Свет есть. Смысл есть. Это главное, что я должна рассказать.
49. Мацуо Монро "Научи меня умирать"49. Мацуо Монро "Научи меня умирать"
Я прочла половину книги, пребывая в святой неколебимой уверенности, что автор - японец. Потом чёрт понёс меня в Гугл, который любезно разъяснил мне, что никакой Мацуо не Монро, а очень даже Кирилл Алексеев. На этом моменте настала минутка неловкости.
Кирилл Алексеев пишет о современной Японии так, что детализация не вызывает никаких сомнений. Впрочем, Япония в конкретно этой книге выполняет функцию скорее фона, и этот фон кажется вполне закономерным с учётом общего созерцательного настроя книги. Потому что между "встань и полюбуйся на гору Фудзи" и "побеседуй с говорящей обезьяной о своей жизни, которая катится в тартатары" не такая уж большая разница, на самом деле. На первый взгляд "Научи меня умирать" - книга о безумии, которое сбивает с ног и закручивает в истинно унитазный водоворот. На второй взгляд - книга о предельно контролируемом безумии; это оплеуха современному сытому обществу, это удар под дых всем тем, кто живёт не своей жизнью, это сплетение реальности и мистики, которая кажется более адекватной, чем жизнь.
"Научи меня умирать" не даёт прямых ответов на вопросы, которые ждёшь, но оставляет очевидные намёки. Самое же удивительное в ней то, что посыл, несмотря на название и фиксацию Вик на своём самоубийстве, оказывается очень жизнеутверждающим. Жизнь не так уж плоха - надо только найти свой лабиринт и прекратить существовать под звездой чужой мечты, выдаваемой за свою собственную.
И, конечно, чтобы научиться жить, нужно научиться умирать.
50. Энди Вейер "Марсианин"50. Энди Вейер "Марсианин"
Оцениваю на твёрдую четвёрку.
"Марсианин" - история очень сочная. Талант Энди Вейера, который щедро сдобрил книгу иронией и потому не дал превратиться в скучный научный трактат, неоспорим. Впрочем, конечно, научность тут определённым образом спорна, но я не буду останавливаться на этом моменте: после экранизации сэра Ридли Скотта это и до меня сделали бесчисленное множество раз.
"Марсианин" точно следует всем законам жанра, но при этом умудряется быть в изрядной степени переживательным, особенно под конец. И вроде бы очевидно, что Марк выживет, что его спасут - но неочевидно, каким образом он это сделает и с какими трудностями столкнётся. И как раз благодаря этому "Марсианин" цепляет и заставляет жадно, украдкой, дочитывать историю Марка Уотни в том числе и на лекциях. Современный Робинзон - персонаж настолько симпатичный (причём именно симпатичный, не правильный!), что за него болеешь всем сердцем. Редкий случай положительности без приторности (положительна тут, например, Льюис, но её так мало, что приторность не чувствуется), зато с отличным чувством юмора, изобретательностью и стремлением жить. Кстати, монологи Марка разительно отличаются от тех частей, где повествование ведётся от сотрудников НАСА; временами у меня вообще было чувство, что их писали два разных человека. Насколько любовно выписан журнал марсианина, настолько сухо и даже, простиг-споди, по-дилетантски выглядят диалоги землян.
Ещё один недостаток - скомканная концовка. Я всё ещё думаю, что отсутствие эпилога было бы лучше, чем наличие этих двух страниц - спонтанных, ничего не объясняющих и мало что подчёркивающих.
Но это не самое важное, а самое важное Энди Вейер говорит под конец книги. Меня мало что в жизни пробирает так сильно, как человеческая солидарность и готовность к взаимопомощи. И тот коротенький абзац про то, что помогать друг другу - черта, лежащая в человеческой природе, в любом, даже самом паршивом оборванце - меня действительно пробрал. "Марсианина" стоит читать хотя бы ради него - и убеждаться, что человеколюбие не напрасно.
51. Мишель Уэльбек "Покорность"51. Мишель Уэльбек "Покорность"
+100500
Большое, светлое и полное боли чувство к Мишелю Уэльбеку возникло у меня после эскиза Дмитрия Волкострелова, когда каждая фраза была не просто в яблочко, но ещё быстрее, выше, сильнее и нужнее. И судя по послевкусию "Покорности", оставаться с чувством прилетевшего в солнечное сплетение удара - замечательная традиция прозы Уэльбека. Но я предполагала, что "Покорность" оставит меня в прострации; чего я не предполагала, так того, что это будет так.
Когда читаешь мэтров жанра антиутопии, на задворках мозга мигает одна лампочка: это всё не взаправду, такого не будет, такого просто не может быть. Социальные устройства у того же Хаксли или Замятина выглядят скорее метафорой на общество и царящие в мире ценности, чем зеркалом общества. И ты ищешь в представленной картине мира обоснование и логику, рационализм; попутно ужасаешься, это безусловно, но успокаивающий свет лампочки - это фантазия, до такого не дойдёт - ещё мерцает.
"Покорность" кошмарна тем, что на фоне всех прочих антиутопий выглядит совершенно реальной. Переплетение вымышленных персонажей и вполне реальных современных нам персоналий, таких как Олланд и Марин Ле Пен, только усугубляет ощущение дурного сна, слишком похожего на реальность. Я читала роман и думала о том, что возникновение этой книги - факт, пожалуй, закономерный, причём возникнуть она должна была именно во Франции и именно у такого автора как Уэльбек. "Покорность" выглядит пророчеством Кассандры, однако Уэльбек ловко выдерживает весьма нейтральный тон, не опускаясь ни до открытого восхваления (впрочем, вот этого у него никогда не будет), ни до поливания ислама грязью - и именно это делает книгу, а в частности, её концовку особенно зловещей. Любая предвзятость некоторым образом дискредитирует идею, но все формулировки "Покорности" максимально очищены от предвзятости - действительно настолько, насколько это возможно у Уэльбека, никогда не стеснявшегося высказывать своё мнение относительно ислама.
По роковому стечению обстоятельств "Покорность" вышла из печати в день, когда был совершён теракт в Шарли Эбдо. Тем утром Шарли опубликовали карикатуру: Уэльбека в роли Нострадамуса. Жуткая цепь случайностей, в которой склонные к мистификации личности легко отыщут божественный промысел.
Говорить об этой книге значит неизбежно ввязаться в вопросы политики и религии, от чего я хотела бы остаться далёкой. Покорность: женщины мужчине, мужчины - Богу, религии - экономике и политике. Я сделаю то, от чего был свободен Уэльбек, я буду предвзятой: да, жизнь женщины в реалиях мусульманского мира приводит меня во вполне осязаемый ужас. Если бы я была мужчиной или хотя бы была рождена в этой системе, я бы, вероятно, смотрела на устройство их мира иначе - но I am who I am, и распланированные перспективы жизни женщины в исламе действительно заставляют волосы на моей голове вставать дыбом. Впрочем, связанные с женской половиной общества вопросы "Покорности" - это, конечно, скорее следствие, чем причина. А вот причина - бескостная прослойка интеллектуалов-приспособленцев, вяло дрейфующих по жизни и никак не реагирующих на события в обществе, и толпа маргиналов, создающая эти события. "Покорность" просто вынуждает углубиться в политику, перестать быть индифферентным, как бы гадко это ни было (а все связанные с политикой вопросы всё ещё вызывают у меня чувство замаранности в чём-то дерьмообразном).
Но самый блестящий момент романа - отсутствие хотя бы пары слов о месте Бога в религии. В книге Редигера культивируются социальные, политические, эволюционные (!) и экономические аспекты - и нет ничего о Боге. Вот это, на мой взгляд - самый мощный удар в челюсть, который должен стать сигналом для любого светского государства. И да: я не культивирую ненависть к религии, какой бы она ни была. Мне отвратительна идея религии, подминающей под себя общество, идея религии как инструмента манипуляции.
Клянусь, самый полемичный роман, который я когда-либо держала в руках.
В процессе:
Matt Bondurant "The wettest county in the world"
Кейт ДиКамилло "Удивительное путешествие кролика Эдварда"
22. Джон Фаулз "Волхв"22. Джон Фаулз "Волхв"
+100500Есть вещи, про которые просто нельзя говорить подробно. Их надо проживать самому, потому что любые попытки рассказать о том, как, зачем и почему, неминуемо приведут в никуда. Говорить о них - это как лапать что-то идеальное, совершенное грязными руками. Поэтому просто поверьте мне на слово: я редко разбрасываюсь определениями вроде "шедевр", но "Волхв" - это шедевр.
Очень умно, очень мудро; пропасть аллюзий: к Шекспиру, де Саду, греческой мифологии... Безукоризненная, полнокровная, дышащая красота в каждой строчке. Впечатляющая своим размахом психодрама. Колоссальный водоворот лжи и правды, мифа и реальности, заворачивающийся на просторах колыбели Европы - в Греции, - и ты с радостью отдаёшься на волю этого водоворота. "Волхв" - это таинство, о котором я могу говорить только в исключительно лестных категориях. Читая эту книгу, невольно проходишь ту же дорогу, что и главный герой, и изменяешься вместе с ним. Но любое дальнейшее слово о сюжете будет спойлером.
Меня мучает вопрос, что происходило в голове у гения, который создал такой хитроумный лабиринт слова, чувственный эксперимент, путешествие в глубины человеческого "я" - "я" скорее человечества, а не одного отдельно взятого человека. Впрочем, что-то мне подсказывает, что лучше этого не знать.
Выдержишь? Выдержишь эту тяжкую ношу - жить с той, которая любит тебя?
Ничего больше не скажу.
23. Уильям Шекспир. Комедии23. Уильям Шекспир. Комедии
Перечитывала комедии, потому что душа просила чего-нибудь из разряда "и все любили друг друга и умерли в один день". Ещё раз убедилась, что "Много шума из ничего" всё-таки моя любимая - самая остроумная, самая последовательная, обладающая определённым не комическим саспенсом. И это как раз тот случай, когда главные герои мне действительно нравятся. Потому что во всех остальных комедиях второстепенные персонажи, вроде слуги Транио или ткача Основы, выглядят интереснее. А Спид и Ланс со своим псом из "Двух веронцев" - это вообще божественные ребята, которые одним своим существованием исчерпывают всю эту пьесу.
Вот, кстати, если бы я кого и хотела сыграть, так это Транио из "Укрощения строптивой", шута Фесте или Мальволио из "Двенадцатой ночи" и Титанию из "Сна в летнюю ночь". Потому что потому что.
24. Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков"24. Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков"
+100500Наверное, давно уже пора завести себе добрую традицию перечитывать "Вино из одуванчиков" каждое лето, ибо это по праву самая летняя книга всех времён и народов. Но я люблю её не столько за атмосферу лета, сколько за ощущение детства, которое она мне возвращает. Детства со всем его повседневным волшебством, таинством каждой мелочи, упрямым желанием, чтобы каждый из дней был чем-то наполнен и отмечен на подкорках памяти как особый... "Вино из одуванчиков" дышит детством и любовью, он - как одна из заполненных золотым вином бутылок: хранит в себе чувства, воспоминания, которые оживают с каждой новой перевёрнутой страницей. И я смеюсь и плачу, как дитя, но грусть, которую во мне неизменно вызывают некоторые моменты - тихая и светлая.
Я перечитала её раз в третий или четвёртый, наверное, но только сейчас в полной мере поняла, что эта книга всегда была моим большим другом. И всегда будет. Потому что это сказка без мистики, которая подтверждает то, что все мы знаем и так: каждый из нас - маг и чародей, и вместо волшебной палочки у нас наша природная доброта и внутренний ребёнок, которого нужно не потерять с годами.
25. Ю Несбё "Кровь на снегу"25. Ю Несбё "Кровь на снегу"
Я не могу сказать, что разочарована, но это не лучшая книга моего любимого мастера - если уходить в отрыв от серии о Харри Холе, то "Охотники за головами" и уж тем паче мощнейший "Сын" были скроены более ладно и основательно. "Кровь на снегу", думаю, из разряда эдакого писательского guilty pleasure, когда рассказываешь историю скорее для себя, а не для читателей. Мне кажется, что Несбё всегда хотелось написать эту ставшую уже классической историю о любви к женщине - потому что солирует здесь именно любовь, и слышится, что автор говорит о любви, в первую очередь о любви. Ни в одной из своих предыдущих книг он не отдавался на откуп этой темы так сильно.
Но Несбё не был бы Несбё, если бы даже в этот вызывающе простой сюжет не добавил несколько твистов, которые всё-таки умудряются броситься под ноги, пока ты катишься по стремительной и лаконичной траектории. Спустя какое-то время понимаешь, что они были по-своему логичны и предсказуемы, но когда читаешь - удивляешься и думаешь: ай да сукин сын, что же ты делаешь такое. У него нет случайных ружей, которые прикреплены на стенку для красоты. В "Крови на снегу", в её узких пределах, это понимаешь особенно явно, потому что ружья хорошо просматриваются и обязательно выстреливают.
Я надеюсь, что свой дальнейший запал Несбё приберёг на Харри Холе, потому что "Полиция"-то на деле закончилась не очень хэппиэндово и там есть, куда копать, но "Кровь на снегу" всё-таки была весьма приятным глотком его фирменного стиля и ледяного рождественского воздуха Осло. Спасибо, мастер.
26. Эрленд Лу "Допплер"26. Эрленд Лу "Допплер"
Начать знакомство с Лу я хотела с его знаменитого "Наивно. Супер", но не срослось. Чувствую, это будет ещё впереди, а пока - "Допплер".
Чем больше скандинавских в целом и норвежских в частности авторов приходит в мою жизнь, тем сильнее (минутка пафоса) я ощущаю родство русского и норвежского. Мне трудно это объяснить, в пример легче привести самого "Допплера" - не как героя, а как книжную единицу. Просто во всей этой перерастающей в сарказм иронии с оттенком печали есть что-то безупречно понятное, осязаемое каким-то шестым чувством.
С другой стороны, Андреас Допплер - это пример персонажа, который мне не то чтобы сильно нравился. Его черты, которые и делают его особенным, к примеру, любовь к обезжиренному молоку - это гимн инфантилизму во всей его красе. Можно возразить: мол, дядька в цвете лет, с двумя детьми и третьим в перспективе, сбегает в лес, убивает лося, сам себя обеспечивает - какая инфантильность? А вот самая что ни на есть настоящая. В противном случае он бы не сбежал. Андреас Допплер - совершенный портрет модного современного социофоба, который на каждом углу рассказывает о том, как мечтает обособиться от людей, но дойдя до реализации этого проекта, просто не может достичь этого полностью. Он совершает набеги на погреб одинокого вдовца и заключает договор на получение обезжиренного молока, он не отделяется от общества целиком. И это забавно и печально.
Справедливости ради, "Допплер" действительно смешной, причём смешное и грустное он тасует очень ловко и пищу на подумать действительно оставляет. А моменты с детишками, Норой и Грегусом, ярко описанными с помощью всего одного-двух аспектов характера, милы и трогательны. Но что-то мешает мне сказать, что "Допплером" я осталась совершенно довольна. Он мне понравился, равно как и стиль Эрленда Лу, но не до звёздочек в глазах. Впрочем, это определённо не последняя его книга в моей жизни, я уверена.
27. Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки"27. Венедикт Ерофеев "Москва-Петушки"
+100500Наконец-то прочла целиком и хочу сказать, что никто меня теперь не разубедит в том, что о русском человеке никто не писал лучше, чем Венедикт Ерофеев. Я серьёзно. Весь этот алкогольный абсурд, который становится тем невообразимее, чем ближе к Петушкам находится Веничка, глубочайшая религиозность, о которой нигде не написано прямым текстом, но которая, тем не менее, угадывается абсолютно точно, и забавно-печальное вечное шествие рука об руку с бутылкой - это стопроцентно наше. Можно плеваться и говорить, что тут нечем гордиться; да, пожалуй, что и нечем. Но всё это не перестаёт быть частью нас.
Самое удивительное, что при всей абсурдности текст Ерофеева оказывается потрясающе умным. Он обладает определённой радостной красотой, самобытной поэтичностью и представляет собой не просто калейдоскоп пьяных мыслей, а настоящий философский трактат. Местами ровно как у Ницше: человеческое, слишком человеческое. Вот и выходит дуэт невероятной образованности и пристрастия к алкоголю - русское, слишком русское.
Здесь нет здравого смысла, логики, порядка. Картина мира у Ерофеева показана под таким углом, найти который чрезвычайно сложно. Но "Москва-Петушки" не превращается в критику режима или хуление Бога - это просто исповедь человека, жизнерадостная и полная натурализма, тревожная и мечтательная. Впрочем, слово "просто" к Ерофееву неприменимо. Это изобретательно, но естественно, не натужно.
Пять с плюсом, я считаю. Но господа моралфаги со мной, конечно, не согласятся.
28. Айрис Мёрдок "Время ангелов"28. Айрис Мёрдок "Время ангелов"
Очень... странно. Интеллигентная, холодная проза подчёркнуто викторианского настроения, удачно подхватывающая все его основные штампы - но в двадцатом веке. За счёт этого "Время ангелов" оказывается как бы вне какого-либо времени; он - замершая в космосе история о... любви? Боге? Любви и Боге? Эта история чрезвычайно притягательна, но временами и отвратительна. И всё-таки мне было не остановиться.
Читая, не могла избежать параллелей с Дианой Сеттерфилд, а под конец - со Стендалем. Финальные эмоции Мюриэль очень напоминают концовку "Красного и чёрного", которая меня в своё время так разочаровала - внезапное открытие большой и истинной любви на последних страницах в опровержение пары сотен предыдущих листов. А что касается Сеттерфилд, то с "Тринадцатой сказкой" "Время ангелов" роднит атмосфера, но, в отличие от неё, основное действие перенесено во внутренний мир персонажей; основное действие - их страдание, у каждого порождаемое из различных источников. И очень сильно заметно, что автор не только прозаик, но и философ: теологические вкладки о благе и Боге весьма мощные.
Некоторые из героев, чьими глазами мы видим происходящее, обрели в моём мозгу прочные ассоциации с животными. Маркус - верный пёс, ослеплённый своей верностью хозяину и любовью к нему же; Мюриэль - дикая настороженная кошка. Пэтти - бессловесная корова шоколадного цвета, покорно следующая за верёвкой и моргающая большими влажными глазами. Пэтти очень нравилась мне в самом начале, когда была рассказана история её прошлого, но под конец она довела меня до исступлённого раздражения. Я отказываюсь понимать эту раболепность. Больше всего по душе мне пришёлся Евгений Пешков - не только потому, что его русское прошлое показано вполне достоверно, а из-за его внутренней чистоты, доброты, дружелюбия. Он действительно самый чистый из всех персонажей книги.
А ещё я не хочу, чтобы это прозвучало громко, но в стиле Мёрдок я услышала отголоски того, как я пишу сама. В некоторых оборотах - чрезвычайно явно. И я не могу сказать, что мне это стопроцентно понравилось, так что буду думать.
29. Нил Гейман "История с кладбищем"29. Нил Гейман "История с кладбищем"
+100500У меня с книгами Геймана всегда выходило очень странно: я читала у него многое, но ничего не дочитала до конца, и это при том учёте, что мне нравилось, и временами даже очень. Вот и "Историю с кладбищем" я когда-то начала и по каким-то уже забытым причинам бросила. А потом нашла в БГ издание с иллюстрациями Криса Ридделла и не смогла пройти мимо.
И дочитала, и умерла от восторга.
Тут чудесные персонажи: немногословный бархатный Сайлес, прекрасная мисс Лупеску (ах, мисс Лупеску!), колоритные обитатели кладбища, в большинстве своём наделённые одной-двумя исчерпывающе точными характеристиками, упрямая и милая Лиза Хемпсток и сам Никт - добрый и честный маленький человек, который живёт, растёт, учится и становится лучше. Мне, наверное, не во всём нравится история и предыстория джеков, но как антагонисты они очень хороши.
Прочтя "Над пропастью во ржи", я говорила о том, что не нашла для себя идеальный роман взросления, что мне не нравятся главные герои с нестандартной психикой. Никта Оуэнса тоже, в общем-то, не назовёшь сугубо обыкновенным ребёнком, но именно "История с кладбищем" оказалась великолепно сделанным романом взросления, в котором мне нравится абсолютно всё. И совершенно верибельная гладкость, с которой Гейман показывает изменения характера героя, вызванные возрастом, и его очаровательное упрямство и чистота суждений, и щемящая трогательность концовки... это не просто развлекательная сказка с кучей вкусных аллюзий и ловко припрятанных пасхалок - как и всегда у Нила Геймана, это что-то другое, что-то большее, что-то важное. И если у меня когда-нибудь будут дети, они обязательно прочтут "Историю с кладбищем".
30. Генрик Ибсен "Враг народа"30. Генрик Ибсен "Враг народа"
+100500Ибсен - совершенно мой автор. У него есть чрезвычайно важное для драматурга умение одними только репликами персонажей давать им исчерпывающую характеристику. Герои "Врага народа" очень явные, объёмные; в чём-то, без сомнения, утрированные, но не вынуждающие как-то их дополнять.
"Враг народа", пожалуй, затронул меня так сильно потому, что это столкновение общего и частного, справедливости и истинного патриотизма с ложью всегда было для меня очень полемичном темой. Вот и тут я думала над каждой страницей, над каждым сказанным словом. По этой канве сшит недавний "Дурак" Юрия Быкова: о людях, которые не хотели быть спасёнными, об экономическом факторе спасения, об администрации, которая одинакова на любом краю земного шара. И во "Враге народа" с неприязнью осознаёшь, что у Петера Стокмана (персонажа, кстати, лубочно мерзкого, но здорово намеченного) тоже есть своя правда. Эта правда не отменяет его собственных шкурных интересов, его плебейства и эгоизма, но она есть. Если бы доктор Стокман действовал тоньше, умнее, не прыгал с места в карьер, всё могло бы сложиться иначе, но в данных декорациях более умным пауком себя показал именно Петер. Впрочем, куда большую неприязнь у меня вызывают такие люди как Ховстад, Аслаксен и Биллинг - люди-флюгера, которые идут туда, куда ветер дует. Они с лёгкостью разменивают свои суждения, у них нет собственного мнения, а именно отсутствие мнения превращает отдельных людей не в народ, а в серую и легко контролируемую массу. Я никогда не перестану верить в то, что ядром народа имеет право считаться только думающий человек. Но жизнь выворачивается так, что именно безликая масса является большинством, на навязанном мнении которой удачно спекулируют власть имущие.
Умеренность, в том числе политическая, о которой пишет Ибсен - это тоже тема для дискуссии, но уже отдельной.
Я в полном восторге от "Врага народа" как с художественной, так и с философской точки зрения, короче говоря. Даже некая оптимистичность концовки, которая сквикнула бы меня в любом другом случае, здесь смотрится уместно и позволяет продолжить верить в то, что с этим миром ещё не всё так плохо.
31. Генрик Ибсен "Пер Гюнт"31. Генрик Ибсен "Пер Гюнт"
Три вещи имею сказать об этой пьесе: а) я обожаю Генрика Ибсена; б) я в восторге от Норвегии; в) я не понимаю, как ставить эту пьесу. Один только список персонажей - на три листа. Когда-нибудь за неё возьмётся Богомолов, я уверена (или он уже её ставил?). Как бы то ни было, её заложенная уже текстом масштабность потрясает.
Сам Ибсен говорил о том, что "Пер Гюнт" будет наименее понятным для не-скандинавов текстом. Это справедливо: там полно отсылок к норвежскому фольклору, местами более чем буквальных, там изменён образ самого Пера Гюнта в угоду сатире на современное Ибсену общество (сатире не очень злобной, но даже элегантной). Но в отрыве от всего этого образ самого Пера Гюнта очень понятен и всегда будет понятен - в любое время, в любой стране. Он характеризуется словами из самой пьесы: можно задумывать, можно желать, но совершить? Непонятное дело. В этом и вся петрушка - в наших мечтах, которые не переходят к стадии реализации; в плавании по потоку, в непротивлении, в нежелании ковать свою собственную судьбу. А в какую форму это облечь, в сказочный норвежский эпос или в историю о сантехнике Васе Перепёлкине - дело десятое. "Пер Гюнт" - вещь весьма забавная и, в принципе, оптимистичная - и, к тому же, говорит о многом, напротив чего в графе "важное" можно смело ставить галочку. Ну а я ставлю галочку напротив ещё одного пункта из программы собственного ликбеза.
32. Анри Барбюс "Огонь"32. Анри Барбюс "Огонь"
+100500Вы знаете, со мной случился "19.14" от мира литературы, и поскольку я огромной, невыразимой любовью люблю "19.14", "Огонь" был просто обречён на то же самое чувство с моей стороны. Это страшная, прекрасная, радостная и горькая книга; гениальная книга о Первой Мировой и манифест против любой войны в любом её проявлении. Это, на мой взгляд, лучшее, что когда-либо было написано о войне и, надеюсь, когда-либо будет написано. Потому что тут нет ни слова о морали и нравственности, о том, что воевать - это плохо; тут есть только безжалостная, невыносимая и святая правда тех, кто принёс себя в жертву.
Ты привязываешься к ним - к румяному и доброму Паради, что чистит сапоги для деревенской старушки, к не теряющему надежды Потерло, к толстяку Ламюзу и похожему на рыжего клоуна Барку, к Кокону, человеку-цифре, к маленькому Эдору и капралу Бертрану, умеющему найти правильные слова и вдохновить людей своим примером. Ты привязываешься к этим людям - таким разным, разделённым профессиями, географией, возрастом и образом жизни, но объединённым общей бедой. Ты привязываешься к ним - и они умирают, унесённые разведкой, наступлением, шальной пулей, ошибкой товарищей; убитые войной. И если книга этими смертями оставляет в тебе дыру, жутко думать о том, каково было их товарищам, теряющим друг друга в этой кровавой мясорубке.
Я люблю "Огонь" ещё и потому, что он трубит о том, что я повторяла, повторяю и всегда буду повторять: мы одинаковы. Нет плохих и хороших национальностей, есть плохие и хорошие люди; "Огонь" наглядно показывает, что рядовые немцы и французы абсолютно одинаковы в восприятии этой войны (я же говорю, как будто заново "19.14" посмотрела). Он рассказывает о человеческой солидарности в этих нечеловеческих условиях, о молитве на двух языках, слившейся в единую мольбу, об одной и той же начинке любого человека в любой точке земного шара. И указывает на истинного врага: горстку людей, наживающихся и пухнущих благодаря кровопролитию миллионов.
Я горячо и страстно (прямо как Соня из "Дяди Вани") рекомендую "Огонь" к прочтению. Это определённо одна из лучших книг в моей жизни - не просто захватывающе написанная, не просто потрясающая одновременно богатейшей образностью и простотой, но пробирающая до мурашек на сердце.
- Эх, старина, - говорит Тирлуар, - вот толкуют, что немцы - погань. А я не знаю, правда это или и тут нас морочат; может быть, их солдаты такие же люди, как и мы.
33. Джозеф М. Кутзее "Медленный человек"33. Джозеф М. Кутзее "Медленный человек"
Печальная, правдивая, пронзительная книга. Её историю очень просто примерить на себя - историю о шестидесятилетнем фотографе, который в результате автомобильной аварии лишается ноги. Он заперт в своей ретроградности, в своём стареющем теле, в своей немощности; он заперт в мире молодых и здоровых людей, когда его, калеку, настигает любовь к здоровой и полнокровной женщине. "Медленный человек" рассказывает не о преодолении и превозмогании. Он о более реальном, более среднестатистическом восприятии такого увечья (может, потому что Пол Реймент довольно среднестатистический персонаж): о чувстве озлобленности, попытке примириться с искалеченным телом, вопросе "почему я". И в этих условиях, которые легко представить и понять, разворачивается сдобренная горькой иронией драма о любви, одиночестве и просто необходимости жить дальше. Люба называет Пола "медленным человеком", но его медлительность заключается не только в скорости передвижения, но и в скорости принятия решений. Он не оставит после себя ничего, кроме коллекции фотографий, и я, как человек, желающий в своём будущем семью и детей, отлично понимаю его пустоту и потребность в её заполнении. Он просто слишком поздно понял это желание продолжиться в ребёнке, равно как и слишком поздно испытал переоценку ценностей, вызванную потерей ноги. Не мне рассуждать о том, когда легче пережить такую катастрофу - в молодости, кляня отнятые жизнью возможности, или в старости, кляня свою беспомощность, доведённую до критической отметки. Но Пола, вечного иностранца, везде чужого, имеющего не дом, а жилище, того, кого следовало бы назвать forever alone, жаль. Он очень несчастен, потому что не умеет распоряжаться ни своим телом, ни своими чувствами.
В "Медленном человеке" все герои запутались в сетях своих эмоций, сетях, рождённых из неосторожных фраз и желаний. Я не буду говорить о том, разочаровалась ли я в итоге в семье Йокич, чтобы не выдавать спойлеры один за другим; скажу лишь, что концовка оставила меня в состоянии светлой, но горькой грусти. И пусть я не всё поняла в возникновении персонажа Элизабет Костелло, в целом "Медленный человек" проложил свою дорожку в моё сердце.
34. Диана Уинн Джонс "Ходячий замок"34. Диана Уинн Джонс "Ходячий замок"
+100500Я из тех людей, кто не смотрел "Ходячий замок" (да, всё ещё не). Но зато я прочла книгу и пребываю в полнейшем умилении. У меня есть к ней ряд претензий: некая скомканность концовки вкупе с её предсказуемостью, ощущение того, что часть сюжетных ходов выписывалась уже по ходу дела, чтобы придать какую-то логику происходившему до этого... но она всё равно до того очаровательная, что я готова плюнуть на всё это.
"Ходячий замок" уходит в копилку книг, которые обязательно прочтут мои гипотетические дети. За переплетение истории Ингарии с реальностью Уэльса отдельный виват. За умилительные любовные переживания, чудеснейшего Кальцифера, синюю морду, прекрасный язык повествования и некоторое попрание традиционных сказочных канонов - вообще кланяюсь в ноги.
Правда не знаю, что ещё сказать, кроме того, что это замечательная сказка. Такие дела, cariad.
35. Анна Никольская "Кондитерские истории"35. Анна Никольская "Кондитерские истории"
+100500Когда я была в Минске, Жуля сказала мне: потрать на эту книгу час, обещаю, ты не пожалеешь. Я потратила примерно полчаса и призываю всех сделать то же самое. Обещаю, вы не пожалеете. Возможно, это будут самые сладкие (но не приторные, вот в чём штука) полчаса вашей жизни.
Персонажи "Кондитерских историй" достаточно хуманизированы, чтобы их переживания были понятны, но дальнейшей хуманизации они не требуют. Они все замечательные: леденец, который мечтал покататься на трамвае, старая и мудрая ватрушка, большой кремовый торт с надписью "ПОЗДРАВЛЯЕМ, ЖЕНЕЧКА", который думал, что его никто не забирает, потому что он слишком толстый, шоколадка, которая так сильно хотела на море, что сама стала морем - шоколадным, разумеется... каждый из них - с терпким привкусом лёгкой грусти, с тем, за что я так люблю книги Кейт ДиКамилло, но в более лёгкой версии. Каждый из них - самодостаточная метафора, которая и в зрелом возрасте воспринимается тепло и светло.
Замечательная книга.
36. Кейт ДиКамилло "Спасибо Уинн-Дикси"36. Кейт ДиКамилло "Спасибо Уинн-Дикси"
+100500Нельзя так просто приехать в Минск и уехать без книг.
Большое светлое чувство к Кейт ДиКамилло у меня случилось на мхатовском "Удивительном путешествии кролика Эдварда" (и я до сих пор не готова ни пересматривать спектакль, ни читать первоисточник, потому что не уверена, что ещё раз переживу ту пропасть слёз, в которую меня чуть меньше года назад окунула история Эдварда). Во всяком случае, теперь, открывая книги ДиКамилло, я знаю, чего мне ждать - истории о щемящей доброте и взрослении, щедро сдобренной печалью и серьёзностью. Я ещё раз повторю, что её произведения вряд ли подойдут для совсем маленьких детей, но вот для более взрослых детей, а также для взрослых, которые потеряли своего внутреннего ребёнка, они идеальны. Я люблю это отсутствие сюсюканья, этот разговор с ребёнком как с равным (в том числе и о весьма серьёзных вещах), этот простой и искренний язык. "Спасибо Уинн-Дикси" - об обретении друзей и сопереживании чужому горю, от неё сахарно веет "Вином из одуванчиков" и чем-то ещё, чем-то понятным до боли. "Спасибо Уинн-Дикси" - это вкус "Ромбиков Литтмуса", который вместил в себя сладость и горечь, и в этом - весь наш мир, в котором тесно, до неразделимости, сплелись радость и печаль. Именно об этом всегда, даже не говоря прямо, пишет Кейт ДиКамилло.
Клянусь, кто бы мне когда сказал, что детские книги могут пробуждать такой вихрь эмоций - ни за что бы не поверила.
- Выходит, каждый человек по кому-то горюет или скучает? Как я по маме?
- Хм... - Глория задумалась. Прикрыла глаза. - Мне иногда кажется, что у всего мира щемит сердце, - произнесла она, помолчав.
37. Джон Фаулз "Коллекционер"37. Джон Фаулз "Коллекционер"
+100500Недели Фаулза в МакДоналдс, парапапапам, айм лавин ит соу мач.
В этом году я нашла автора, который до такой степени мой, что это даже не смешно. Я искренне восхищена его потрясающим кругозором, мудростью, многообразностью; он всегда играет с читателем, смеётся над ним, над собой, над своими героями. Каждая его книга выглядит и впитывается совершенно по-разному, но в итоге ты получаешь того же самого безупречного Джона Фаулза, повернувшегося к тебе какой-то новой стороной. Не исключено, что именно Фаулз - тот автор, благодаря которому я когда-нибудь дозрею до "Улисса", потому что на данный момент я остро ощущаю свою интеллектуальную ущербность, не позволяющую мне пасть в Джойса. А Фаулз - изумительное лекарство против интеллектуальной ущербности.
Надо сказать, что "Коллекционер" по стилистике сильно отличается от "Волхва" и "Любовницы французского лейтенанта", которую я сейчас читаю. Даже, наверное, не потому, что это первый его роман, а потому, что он в принципе другой - камерная история двух (трёх) человек с парой мимо проходивших персонажей, в которой нет избыточности описаний и слишком многих сюжетных поворотов. Поначалу, когда читаешь историю от лица Фреда, кажется, что это вообще не Фаулз; не мог он так писать. Зато потом понимаешь, что вся его гениальность - как раз в такой подаче текста, в манере речи, которая делает персонажа реальным.
Отсылки к шекспировской "Буре" слишком буквальны, чтобы останавливаться на них надолго, поэтому скажу о другой зацепившей меня вещи. "Коллекционер" прямым текстом провозглашает идею, которая, как мне кажется, красной нитью тянется через всё творчество Фаулза: идею противостояния Немногих и Многих. Фред - из Многих; он не способен на глубокое чувство, он не видит красоту в жизни. Миранда - из Немногих; причём, думаю, не столько потому, что она художница, а следовательно, человек творческий, сколько благодаря её вовлечённости в то, что происходит в мире. Ей не всё равно. Она превосходит Фреда не только интеллектуально, она - гораздо более цельная и сильная личность. В Миранде есть цвет (впрочем, справедливости ради, мне не всё в ней нравится - снобизм нет-нет, а проскакивает). Каждый, в ком есть хоть какой-то цвет - Немногий. Каждый думающий и переживающий - Немногий, даже если кажется, что он мал, словно капля, и бессилен что-либо изменить. И тут уже очевидно вспоминается "Облачный атлас", где тебе говорят, что океан - это множество капель.
И несмотря на концовку в духе, я бы сказала, Бёрджесса, несмотря на то, что победа отдана Фреду (да ещё как - очень, очень мощный ход на последних страницах), несмотря на ощущение гадливости на душе "Коллекционер" всё равно вызывает восторг. Он созвучен всему, что происходило, происходит и будет происходить в мире.
38. Оливер Сакс "Человек, который принял жену за шляпу и другие истории из врачебной практики"38. Оливер Сакс "Человек, который принял жену за шляпу и другие истории из врачебной практики"
+100500Совершенно чудесная во всех отношениях книга о том, какие удивительные отношения царят между нашим мозгом и нашим сознанием. Её действительно здорово читать, когда примерно представляешь, какие физиологические и нейрохимические аспекты лежат за всем описываемым, но и далёкому от медицины человеку будет интересно, потому что свои невозможные истории Оливер Сакс рассказывает легко, с желанием донести и с подлинным сочувствием к пациентам. Мне очень нравится подчёркиваемая им идея романтизации науки - особенно в таком деле как неврология, где обезличивание не работает, где за каждым нарушением скрывается человек с его собственной индивидуальной историей, бесконечно одинокий в своём недуге.
На самом деле, самое важное, на мой взгляд, что можно вынести из "Человека..." - это заново открывшиеся глаза. Мне кажется, что благодаря этой книге я стала ещё спокойнее реагировать на людей на улице, потому что мысль "ох, больной какой-то" сменила мысль "с ним что-то не так". Оливер Сакс не просто делится интересными случаями из практики - он помогает тебе встать на место бестелесной Кристи или аутиста Хосе, примерить на себя то, что с ними происходит. А это есть ничто иное как перекидывание мостика от здорового человека к больному, а значит, устранение одиночества.
Хотя, врать не буду, от мысли о том, что однажды что-то подобное может приключиться с тобой или близким тебе, становится страшно.
39. Артур Миллер "Смерть коммивояжера"39. Артур Миллер "Смерть коммивояжера"
Артур Миллер - для меня драматург во многом необычный, как выяснилось. Его рациональность возведена в степень патологии, а тексты звучат как идеально выверенная с точки зрения математики мелодия. И потрясает количество пометок для режиссёра и актёров: такое чувство, что он просто не оставляет всем возможным постановкам какого-либо пространства для собственной жизни. Кажется, что он всё держит в ежовых рукавицах - и своих персонажей, и их историю.
Впрочем, это не плохо, скорее наоборот.
Видимо, все его пьесы начинаются крайне неспешно, чтобы к концу набрать совершенно сумасшедшую скорость. Я долго не понимала, отчего "Смерть коммивояжера" считается его лучшей работой, но когда история перевалила за свою половину - меня смело. Она оказалась страшно горькой вещью, потому что я не знаю, что хуже - растраченный и нереализованный потенциал или семья, построенная на лжи. Или всё это вместе. "Смерть коммивояжера" - традиционный для американской драматургии рассадник психотравм, и мне показался крайне символичным тот факт, что из двух сыновей Вилли Ломена один является несчастным клептоманом, а второй - потаскуном. Потому что сам Вилли обкрадывал свою семью (это мамины чулки! - как пощёчина, клянусь) в пользу женщины, которая была Телом.
Я взяла эту пьесу, ожидая рассказ об одной проблеме, а получила гораздо больше. Это очень складно сделанная матрёшка: ты открываешь фигурки одну за одной, а они всё не заканчиваются, становятся меньше, сложнее... и вуаля, ты снова у начала. И я снова вспоминаю Иво ван Хоува с его характеристикой уже другой пьесы Миллера, "Вида с моста": столкновение. Бедность и богатство, любовь и горечь, люди, которые просто не могут ужиться рядом друг с другом - оно, повторюсь, у Артура Миллера везде.
40. Артур Миллер "Цена"40. Артур Миллер "Цена"
Сначала я хотела написать про то, что это совершенно не моё, а потом, где-то за тридцать страниц до конца, меня дважды бросили из симпатии в симпатию, как теннисный мячик, и я передумала. Подозреваю, что во всём виноваты издержки перевода, в котором я читала эту пьесу (а перевод ужасно корявый), но у меня сложилось впечатление, что в этой пьесе никто никого не слышит. Каждый из четверых героев поёт свою собственную песню, наслаждаясь своим страданием. "Цена", как по мне, как раз об этом - о чувстве долга, возведённом в культ, и о том, как мы любим жаловаться на жизнь: а вот я... а вот у меня... а вот ты не помог, когда было нужно... Да, это отчасти утрированное ощущение, но от него никуда не деться.
Миллер ловко тасует сопереживание зрителя - от одного брата к другому и обратно. Я неслучайно сказала про теннис, потому что воспринимается именно так. Это уже не твой сознательный выбор - быть на стороне одного или же другого; ты упускаешь момент, когда перемещаешься из одной баррикады за другую, и приходишь в себя уже в конце пути. В "Цене", как и в предыдущих пьесах Миллера, с которыми я ознакомилась, в цене (простите за каламбур) денежный вопрос. Ровно по Булгакову этот вопрос обостряет и без того натянутые взаимоотношения - всё так, как и есть в жизни. Деньги рушат семьи (а также подобия семей) и мечты о лучшем существовании; и вот, казалось бы, можно достучаться, докричаться, но герои спотыкаются о финансово-долговую проблему многолетней давности - и отлетают друг от друга ещё дальше.
Ни одного плохого персонажа. Ни одного хорошего. И только чувство накатывающей печали, приходящее с последней перевёрнутой страницей.
41. Джон Фаулз "Любовница французского лейтенанта"41. Джон Фаулз "Любовница французского лейтенанта"
Я никак не могу оценить эту книгу на что-то, отличное от пяти, но это единственная из трёх прочитанных мной на данный момент работ Фаулза, которую я вряд ли когда-нибудь перечитаю. По очень простой причине. Мне жутко, до скрежета зубовного не нравится Сара Вудраф.
"Любовница французского лейтенанта" - вещь с литературной точки зрения превосходная. Фаулз удивительно воссоздаёт викторианскую эпоху со всеми её тоненькими нюансами и делает это с иронией и одновременно любовью (Фаулз от иронии неотделим). К тому же "Любовница..." - не просто рассказ о персонажах и том, что с ними происходило; это исследование, историческое и литературное, это препарирование самой структуры романа, это вполне чёткое признание того, что персонажи выдуманы, это концовки, число которых превышает единицу (и я с удовольствием делаю вид, что одной из них для меня не существует, потому что потому). К тому же этот роман написан таким чудесным, как и всегда у Фаулза, впрочем, языком, которым можно наслаждаться как изысканным обедом.
Говоря о "Коллекционере", я уже писала про Немногих и Многих, и тут очевидно прослеживается тот же самый ход. Канва истории отчасти копирует "Волхва", но "Волхв" куда многослойнее, а его вектор в итоге оказывается направленным в другую сторону. "Любовница..." посвящена, как мне кажется, не столько истории любви, сколько восстанию против светских условий. И вот теперь я подхожу к своему главному "но".
Ни одного из главных персонажей у Фаулза я не могу назвать однозначно симпатичным мне. Лидирующую позицию занимает, пожалуй, Миранда, но тоже с оговорками. В "Волхве" по-своему мерзки все, хотя Алисон всё-таки выбивается из этой колеи. А в "Любовнице французского лейтенанта" я относительно ровно дышу к Чарльзу и симпатизирую - возможно, этим фактом я подтверждаю свою заскорузлость и приверженность тому, против чего Фаулз протестовал этим романом - Эрнестине. И мне категорически не нравится Сара Вудраф.
Мне жаль Эрнестину - в первую очередь, конечно, потому, что я стояла на её месте, а во вторую - потому что её признание собственной глупости, а также максимальное великодушие в сложившейся ситуации как раз-таки снимают с неё всяческую глупость. Она хотела стать лучше. Она просто была очень молода.
А вот Сара... я очень зла на Сару. Люди боятся того, чего не понимают, но в её ситуации я презираю то, что не понимаю. Я презираю её актёрство, её подчёркнутую меланхолию (спойлер 1девица с аппетитом уплетает пирог с мясом и скупает безделушки - очень мучается, разумеется), её всем видом демонстрируемое "о боже, поглядите, какая я
Да и вообще. Сэм, Мэри, тётушка Трэнтер и доктор Гроган - вот про кого я бы с радостью прочла больше. Но такие персонажи, увы, никогда не выходят из разряда второстепенных.
42. Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня"42. Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня"
+100500Долго думала, что сказать. Почти целую неделю.
Эта книга - не грустная, не печальная, или, во всяком случае, не настолько, насколько от неё ожидаешь. Она - воплощённая горечь, упакованная в обложку. В отличие от всех остальных антиутопий, здесь не будет ни попыток что-то изменить, ни потухшего восстания; герои Исигуро просто не знают, что это такое - ковать свою судьбу своими руками, и покорно идут по накатанной дороге. И от этого почему-то гораздо горше, чем от Замятина, Хаксли и Оруэлла вместе взятых.
Исигуро играет с читателем в ту же игру, в которую играют с детьми их воспитатели. Тебе не лгут, но и не говорят всей правды - свободно, открыто и далее по тексту. Ты начинаешь догадываться практически сразу, но ищешь подтверждения того, что ты ошибся, а ещё сотню страниц спустя истина вылезает как будто между строк, и от неё уже никуда не спрятаться. Здесь нет ни физиологических подробностей, ни откровенной жестокости, но у меня все внутренности выворачивались наизнанку, потому что мир Исигуро очень легко вписывается в рамки уже существующего мира.
"Не отпускай меня" - история ещё и о том, как важно любить здесь и сейчас: нас останавливают условности, неправильные люди, внутренние границы, а когда мы их снимаем, выясняется, что уже слишком поздно, времени нет, года безвозвратно упущены. И мы жадно хватаем крохи тепла, которые могли бы быть огромным сладким пирогом, кляня себя за ошибку.
Не будет морали. Ни в книге, ни у меня.
43. Этель Лилиан Войнич "Овод"43. Этель Лилиан Войнич "Овод"
Немножко наивный, немножко неловкий роман о революционерах в Италии, написанный с явным сочувствием к революции в принципе и в попытке навязать это сочувствие читателю. Я уже много раз говорила о том, что не являюсь сторонницей этого метода изменения государственного строя (впрочем, поскольку история ещё не придумала альтернативы, изменять мне нечего), и я, в общем-то, понимаю, что движет людьми, собирающимися в революционные кружки, но... это слишком много крови на единицу пользы, всегда, без исключения.
В аннотации на моём издании (ужасно корявом, к слову, с отвратительной работой как переводчика, так и корректора) об Оводе написано как о "человеке, который остался верным своим принципам". У меня на него немного другой взгляд. Да, Артур - весьма сильный духом человек, которому не жаль себя, но его предыстория не вызывает у меня особенно тёплых чувств. Наверное, просто потому, что она прекрасно вписывается в рамки идеи "сам придумал - сам обиделся". Ему действительно довелось пережить обидные вещи, не спорю, но его поведение напоминает поведение семилетки, грозящего убежать из дома, а не 19-летнего лба, которому не пристало страдать как нежной девице. И, собственно, тринадцать лет его отсутствия отлично демонстрируют, чем именно оборачиваются такие побеги, решение о которых принимается сгоряча, на эмоциях.
Впрочем, пожалуй, я просто слишком строга к юношам тонкой душевной организации, но что поделать.
В "Оводе" есть несколько великолепных сцен - например, сон Монтанелли с Артуром, говорящим ему: "Море моё!". Но с точки зрения литературности в общем это не шедевр. Больше всего меня порадовала концовка: я до самого последнего момента была уверена, что Войнич не дожмёт, не дотянет, пожалеет. Но, к счастью, это была очень правильная минорная нота для искалеченного жизнью героя.
Короче говоря, неплохая, но не шедевральная вещица, от которой веет "Графом Монте-Кристо" и некоторой наивностью.
44. София Парнок "Вполголоса"44. София Парнок "Вполголоса"
+100500Не знаю, что сказать кроме того, что я нашла ещё одну поэтессу, которую могу назвать своей. Даже стыдно, что её стихи раньше прошли мимо меня; а с другой стороны, может, к лучшему, может, всему своё время?
Не знаю, что сказать кроме того, что я люблю Парнок столь же сильно, насколько не люблю Цветаеву; у Цветаевой мне нравится, кажется, одна только "Лилит", а у Парнок - всё, каждая строчка, даже если она, со всей её очевидной сапфической составляющей, должна была пройти мимо меня.
Не знаю, что сказать кроме того, что у неё во всём есть какая-то магия, понятная на языке чувств; она писала о том, что могла бы почувствовать я, если бы жила в ХХ веке и умела излагать свои мысли чуть более хорошо, чем когда-либо буду способна сделать.
Не знаю, что ещё сказать. Лучше процитирую волшебство. Эти триолеты - действительно волшебство, особенно если читать их вслух и нараспев.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит,
Своих, особых, полн отличий.
Как милый голос, оклик птичий, —
И в сотне звуков свист добычи
Твой слух влюбленный отличит.
Как милый голос, оклик птичий
Тебя призывно горячит.
В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы,
Твой взор ревнив, твой шаг проворен.
В часы, когда от росных зерен
Твой черный локон разузорен,
В лесную глубь вступаешь ты —
В часы, когда от росных зерен
В лесу чуть движутся листы.
В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток, —
Лишь утро начинает брезжить, —
В руках, которым впору нежить,
Лесную вспугивая нежить,
Ружейный щелкает курок —
В руках, которым впору нежить
Лилеи нежный лепесток.
Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица, —
Преображенный лик Дианин!
Как для меня приятно странен,
Преданьем милым затуманен,
Твой образ женщины-ловца.
Как для меня приятно странен
Рисунок этого лица!
45. Нил Гейман "Океан в конце дороги"45. Нил Гейман "Океан в конце дороги"
+100500Во-первых - ааааагромное спасибо [J]blue grass jay[/J], ибо
Во-вторых - может ли этот чудесный мужик перестать удивлять?
Я не то чтобы большой ценитель Геймана: я в курсе большинства его книг, но в моём активе мало дочитанного до конца (я уже говорила об этом в "Истории с кладбищем"). Но "Океан в конце дороги" завораживающе прекрасен от первой буквы и до последней. Немного пугающий (подчас откровенно жутковатый) и при этом такой грустный и нежный, что захватывает дух. Я не знаю, почему, но концовка опять оставила меня с комом в горле и стрекочущим сердцем - так не хотелось расставаться с этим миром на границе мира и прекрасными женщинами Хэмпсток. Наверное, всё дело в том, что "Океан", как и "История с кладбищем", с последней перевёрнутой страницей превращается в возвращённое тебе мифологическое детство, которое снова от тебя ушло.
Я так хорошо вижу всё это: чердак, маленький жёлтый умывальник, кусок медовых сот, залитый сливками, чёрная кошка, пруд, вместивший в себя больше, чем должен был. Не знаю, какому демону Нил Гейман продал свою душу, чтобы писать вот так - просто, не натужно, в абсолютно узнаваемой манере, несколькими штрихами создавая мир таким, каким его видит ребёнок - и позволяя читателю взглянуть на всё детскими глазами. Но на этих глазах не будет розовых очков; будет по-другому. В меру страшно. В меру весело. Совершенно правильно.
Этот "Океан" сомкнул надо мной свои синие воды - ровно так же, как сделал это океан книжный.
46. Ю Несбё "И прольётся кровь"46. Ю Несбё "И прольётся кровь"
Маэстро, вернитесь к Харри Холе, ну пожалуйста. Народ хочет знать.
Я не хочу сказать, что это плохая книга или что Ю Несбё уже не тот; вовсе нет. Просто именно на этих страницах я особенно остро осознала, как мне не хватает всего того, что произошло после "Полиции" - а оно произошло, потому что книга, законченная так, не имеет права обрывать собой серию. Это хорошая история, и, следуя макдонаховским заповедям, Несбё просто её рассказывает. Иногда он даже позволяет себе оставить нас с неловкой мыслью о том, что автор ушёл в самоцитирование, чтобы на следующей странице щелчком пальцев развеять эту же мысль - такая игра.
"И прольётся кровь" достаточно сильно пересекается с "Кровью на снегу", но в этом романе есть что-то дикое, первозданное. Может, всё дело в географии севера и отсутствии Города, который всегда был одним из главных героев книг Несбё. Книга получилась несколько мистическая и ненавязчиво религиозная; с другой стороны, окажись я на месте Ульфа, я бы тоже проделала аналогичный путь, так что с религиозностью всё понятно.
Конечно, маэстро никак не мог обойтись без женщины, но мне нравится завязка, с которой всё началось. Это совсем другая женщина, выпадающая из обычного ряда персонажей, ради которых заваривают кашу. Это было... трогательно. А тот типичный типаж, конечно, тоже появился, но позже, и для меня его появление оказалось чуть менее важным.
"И прольётся кровь" напомнил мне HR, где ты старательно пытаешься добиться для героев хорошей концовки. читать дальшеИ когда добиваешься, она, с одной стороны, кажется самую малость ванильной, а с другой - пролившей на твоё сердце достаточно много бальзама, чтобы простить излишнюю сладость. Здесь будет хэппи-энд - не такой сильный и с горьким привкусом, как в "Сыне", а скорее напоминающий "Охотников за головами". Но иногда хэппи-энды нужны и Ю Несбё.
Короче говоря, это было хорошо, это было к месту, но я скучаю по завороту кишок, с которым меня оставляет серия о Харри Холе.
47. Иэн Макьюэн "Суббота"47. Иэн Макьюэн "Суббота"
+100500Вот если в Айрис Мёрдок я вижу элементы того, как пишу сама (надеюсь, это прозвучало не слишком самонадеянно), то Иэн Макьюэн - из тех авторов, на которых надо равняться и к которым надо стремиться. Всё действие "Субботы" занимает ровно одни сутки - и занимает 600 страниц, ни одна из которых не является лишней. В них - отражение всей жизни, портрет целой семьи, каскад ожиданий и желаний, любви и страха. И это я даже не говорю о том, что помимо всего прочего "Суббота" представляет собой ещё и великолепный медицинский роман.
Главный герой, Генри Пероун - человек, к которому испытываешь вполне рациональную симпатию. Я не покривлю душой, если скажу, что его жизнь представляет собой ту модель, которую я хотела бы иметь сама. Он состоялся в профессии, которую любит, у него прекрасная семья, спустя многие годы брака он старомодно обожает свою жену; у него замечательные талантливые дети, он финансово самодостаточен, и даже несмотря на некоторую приземлённость (или, скорее говоря, заземлённость) в нём есть некоторая медицинская поэзия.
...неудивительно, что это дышащее благополучием, словно молодое здоровое тело, семейство Макьюэн противопоставляет человеку улиц, у которого ничего не было и нет и которого подводит даже собственный организм. Неудивительно, что это маленькое противостояние разворачивается на фоне грядущих военных действий: тяжёлое предвкушение наступающей грозы не отпускает с первой строчки и до последней. И даже конец - это только затишье: сегодня, вот именно сегодня, всё ещё в порядке, но завтра мир может сойти с ума.
И всё-таки сегодня у тебя есть возможность быть с теми, кого ты любишь, сказать им о том, что ты их любишь, забыть свои глупые предрассудки и раздражительность и быть счастливым, не отравляя себя мыслью о том, что мир замер на пороге катастрофы. Мне кажется, что "Суббота" в первую очередь об этом - о настоящем как сегодняшнем дне, которым надо жить. С оглядкой на вчера и завтра, разумеется, но только оглядкой.
48. Наталья Ключарёва "Деревянное солнце"48. Наталья Ключарёва "Деревянное солнце"
+100500Я вообще не скажу ни слова. Потому что этому сборнику мои слова не нужны. Потому что он вмещает в себя столько любви и боли, что его уже давно должно было разорвать на части, но он жив и цел, а я после его прочтения - не очень. Я не со всем в нём, пожалуй, согласна, там есть очень патетические моменты, но мне было очень трудно не обмазываться соплями над каждой строкой.
Такие вещи может писать только тот, кто действительно любит нашу страну и болеет за неё всем своим существом.
Ну вот, я не хотела писать ни слова, а... как всегда.
Кто-то, кажется, Чехов, говорил, что в России все держится на одиночках. Добавлю от себя: сами эти одиночки едва держатся. И в чеховское время, и сейчас. И подкашивает их не только сопротивление среды, но и огромное непонимание, среди которого так легко усомниться в себе, поверить, что правы все остальные, а ты - просто сумасшедший, как тебе не раз говорили...
Для этого и существуют книги. Где-то есть люди, которые тоже живут против течения, предпочитая отдавать, а не брать, прощать, а не лелеять обиду, любить, а не ждать любви... Это как перестук в тюремную стену: "Ты жив еще? Я тоже, кажется, да".
Надежда есть. Свет есть. Смысл есть. Это главное, что я должна рассказать.
49. Мацуо Монро "Научи меня умирать"49. Мацуо Монро "Научи меня умирать"
Я прочла половину книги, пребывая в святой неколебимой уверенности, что автор - японец. Потом чёрт понёс меня в Гугл, который любезно разъяснил мне, что никакой Мацуо не Монро, а очень даже Кирилл Алексеев. На этом моменте настала минутка неловкости.
Кирилл Алексеев пишет о современной Японии так, что детализация не вызывает никаких сомнений. Впрочем, Япония в конкретно этой книге выполняет функцию скорее фона, и этот фон кажется вполне закономерным с учётом общего созерцательного настроя книги. Потому что между "встань и полюбуйся на гору Фудзи" и "побеседуй с говорящей обезьяной о своей жизни, которая катится в тартатары" не такая уж большая разница, на самом деле. На первый взгляд "Научи меня умирать" - книга о безумии, которое сбивает с ног и закручивает в истинно унитазный водоворот. На второй взгляд - книга о предельно контролируемом безумии; это оплеуха современному сытому обществу, это удар под дых всем тем, кто живёт не своей жизнью, это сплетение реальности и мистики, которая кажется более адекватной, чем жизнь.
"Научи меня умирать" не даёт прямых ответов на вопросы, которые ждёшь, но оставляет очевидные намёки. Самое же удивительное в ней то, что посыл, несмотря на название и фиксацию Вик на своём самоубийстве, оказывается очень жизнеутверждающим. Жизнь не так уж плоха - надо только найти свой лабиринт и прекратить существовать под звездой чужой мечты, выдаваемой за свою собственную.
И, конечно, чтобы научиться жить, нужно научиться умирать.
50. Энди Вейер "Марсианин"50. Энди Вейер "Марсианин"
Оцениваю на твёрдую четвёрку.
"Марсианин" - история очень сочная. Талант Энди Вейера, который щедро сдобрил книгу иронией и потому не дал превратиться в скучный научный трактат, неоспорим. Впрочем, конечно, научность тут определённым образом спорна, но я не буду останавливаться на этом моменте: после экранизации сэра Ридли Скотта это и до меня сделали бесчисленное множество раз.
"Марсианин" точно следует всем законам жанра, но при этом умудряется быть в изрядной степени переживательным, особенно под конец. И вроде бы очевидно, что Марк выживет, что его спасут - но неочевидно, каким образом он это сделает и с какими трудностями столкнётся. И как раз благодаря этому "Марсианин" цепляет и заставляет жадно, украдкой, дочитывать историю Марка Уотни в том числе и на лекциях. Современный Робинзон - персонаж настолько симпатичный (причём именно симпатичный, не правильный!), что за него болеешь всем сердцем. Редкий случай положительности без приторности (положительна тут, например, Льюис, но её так мало, что приторность не чувствуется), зато с отличным чувством юмора, изобретательностью и стремлением жить. Кстати, монологи Марка разительно отличаются от тех частей, где повествование ведётся от сотрудников НАСА; временами у меня вообще было чувство, что их писали два разных человека. Насколько любовно выписан журнал марсианина, настолько сухо и даже, простиг-споди, по-дилетантски выглядят диалоги землян.
Ещё один недостаток - скомканная концовка. Я всё ещё думаю, что отсутствие эпилога было бы лучше, чем наличие этих двух страниц - спонтанных, ничего не объясняющих и мало что подчёркивающих.
Но это не самое важное, а самое важное Энди Вейер говорит под конец книги. Меня мало что в жизни пробирает так сильно, как человеческая солидарность и готовность к взаимопомощи. И тот коротенький абзац про то, что помогать друг другу - черта, лежащая в человеческой природе, в любом, даже самом паршивом оборванце - меня действительно пробрал. "Марсианина" стоит читать хотя бы ради него - и убеждаться, что человеколюбие не напрасно.
51. Мишель Уэльбек "Покорность"51. Мишель Уэльбек "Покорность"
+100500Большое, светлое и полное боли чувство к Мишелю Уэльбеку возникло у меня после эскиза Дмитрия Волкострелова, когда каждая фраза была не просто в яблочко, но ещё быстрее, выше, сильнее и нужнее. И судя по послевкусию "Покорности", оставаться с чувством прилетевшего в солнечное сплетение удара - замечательная традиция прозы Уэльбека. Но я предполагала, что "Покорность" оставит меня в прострации; чего я не предполагала, так того, что это будет так.
Когда читаешь мэтров жанра антиутопии, на задворках мозга мигает одна лампочка: это всё не взаправду, такого не будет, такого просто не может быть. Социальные устройства у того же Хаксли или Замятина выглядят скорее метафорой на общество и царящие в мире ценности, чем зеркалом общества. И ты ищешь в представленной картине мира обоснование и логику, рационализм; попутно ужасаешься, это безусловно, но успокаивающий свет лампочки - это фантазия, до такого не дойдёт - ещё мерцает.
"Покорность" кошмарна тем, что на фоне всех прочих антиутопий выглядит совершенно реальной. Переплетение вымышленных персонажей и вполне реальных современных нам персоналий, таких как Олланд и Марин Ле Пен, только усугубляет ощущение дурного сна, слишком похожего на реальность. Я читала роман и думала о том, что возникновение этой книги - факт, пожалуй, закономерный, причём возникнуть она должна была именно во Франции и именно у такого автора как Уэльбек. "Покорность" выглядит пророчеством Кассандры, однако Уэльбек ловко выдерживает весьма нейтральный тон, не опускаясь ни до открытого восхваления (впрочем, вот этого у него никогда не будет), ни до поливания ислама грязью - и именно это делает книгу, а в частности, её концовку особенно зловещей. Любая предвзятость некоторым образом дискредитирует идею, но все формулировки "Покорности" максимально очищены от предвзятости - действительно настолько, насколько это возможно у Уэльбека, никогда не стеснявшегося высказывать своё мнение относительно ислама.
По роковому стечению обстоятельств "Покорность" вышла из печати в день, когда был совершён теракт в Шарли Эбдо. Тем утром Шарли опубликовали карикатуру: Уэльбека в роли Нострадамуса. Жуткая цепь случайностей, в которой склонные к мистификации личности легко отыщут божественный промысел.
Говорить об этой книге значит неизбежно ввязаться в вопросы политики и религии, от чего я хотела бы остаться далёкой. Покорность: женщины мужчине, мужчины - Богу, религии - экономике и политике. Я сделаю то, от чего был свободен Уэльбек, я буду предвзятой: да, жизнь женщины в реалиях мусульманского мира приводит меня во вполне осязаемый ужас. Если бы я была мужчиной или хотя бы была рождена в этой системе, я бы, вероятно, смотрела на устройство их мира иначе - но I am who I am, и распланированные перспективы жизни женщины в исламе действительно заставляют волосы на моей голове вставать дыбом. Впрочем, связанные с женской половиной общества вопросы "Покорности" - это, конечно, скорее следствие, чем причина. А вот причина - бескостная прослойка интеллектуалов-приспособленцев, вяло дрейфующих по жизни и никак не реагирующих на события в обществе, и толпа маргиналов, создающая эти события. "Покорность" просто вынуждает углубиться в политику, перестать быть индифферентным, как бы гадко это ни было (а все связанные с политикой вопросы всё ещё вызывают у меня чувство замаранности в чём-то дерьмообразном).
Но самый блестящий момент романа - отсутствие хотя бы пары слов о месте Бога в религии. В книге Редигера культивируются социальные, политические, эволюционные (!) и экономические аспекты - и нет ничего о Боге. Вот это, на мой взгляд - самый мощный удар в челюсть, который должен стать сигналом для любого светского государства. И да: я не культивирую ненависть к религии, какой бы она ни была. Мне отвратительна идея религии, подминающей под себя общество, идея религии как инструмента манипуляции.
Клянусь, самый полемичный роман, который я когда-либо держала в руках.
В процессе:
Matt Bondurant "The wettest county in the world"
Кейт ДиКамилло "Удивительное путешествие кролика Эдварда"
@темы: Книжное, Домашняя философия
-
-
08.07.2015 в 02:17это как какой-нибудь ричард бах, прочитанный в нужное время, но мне все равно не показалась лучше "допплера".а веничка действительно прекрасный жизнерадостый поэт сквозь всю водку и мат, через которые, увы, не все могут смотреть-
-
08.07.2015 в 22:08а веничка действительно прекрасный жизнерадостый поэт сквозь всю водку и мат, через которые, увы, не все могут смотреть
Не все могут в завтрашний деньВеничка замечательный-
-
16.07.2015 в 12:19-
-
16.07.2015 в 12:32-
-
16.07.2015 в 12:34-
-
16.07.2015 в 21:14-
-
31.07.2015 в 20:05-
-
01.08.2015 в 10:35-
-
01.08.2015 в 14:12-
-
01.08.2015 в 22:08-
-
02.08.2015 в 01:18-
-
01.09.2015 в 21:54-
-
01.09.2015 в 21:54-
-
02.09.2015 в 01:06Замечу тут, что Фред настолько Многий, что становится Немногим в какой-то момент. Чисто в силу собственной психопатии.
Обожаю Фаулза, кстати.
-
-
02.09.2015 в 09:13Ишихара Юко,
Фред настолько Многий, что становится Немногим в какой-то момент.
Любопытная мысль) но именно что в силу его нарушений.
-
-
03.09.2015 в 20:36он у меня в планах есть. я его даже брала в библиотеке, но продержав два месяца, даже открыть не успела. пришлось вернуть)
-
-
04.09.2015 в 13:14-
-
11.12.2015 в 22:41-
-
11.12.2015 в 23:00-
-
14.12.2015 в 00:24