Жить ой. Но да.
Видимо, чтоб стать светлее и чище,
Нам нужно пройти по горящим углям.
Нам нужно пройти по горящим углям.
Если бы я была клёвой тётенькой, зарабатывающей на хлеб с маслом написанием театральных рецензий, эту бы я озаглавила так: написано жизнью. Немного пафосно, не без этого, но с максимальным отражением того, кто был создателем невозможной истории, лёгшей в основу спектакля Казимира Лиске.
Кинематограф, литература и театр - искусство, где даже в документалистике есть какой-то элемент художественного вымысла. Как бы нас ни трогал сюжет, ни на секунду не получается забыть о том, что это придумано; да, искусство преподаёт какой-то урок, да, оно что-то говорит о нас и нашей жизни, но оно в любом случае остаётся продуктом человеческого творчества, которое как минимум систематизировало всё так, как систематизировало. И про "Black & Simpson" тоже можно сказать: придумано. Справедливости ради, спектакль, особенно во второй своей половине, действительно немножко лукавит, из документальной сферы перемещаясь в художественную - игра света вместе с голосами Дмитрия Брусникина и Антона Кузнецова превращается во что-то почти гипнотическое - но я, впрочем, забегаю вперёд.
Из придуманного в "Black & Simpson" только оформление. И это - самое удивительное. В истории, которая просто не могла произойти, нет ни капли вымысла.
Гектор Блэк - человек, который пережил самое страшное. Айван Симпсон - человек, который сотворил самое страшное. Точкой пересечения их жизненных траекторий стала трагедия, которая должна была отбросить их обоих так далеко друг от друга, как это только возможно. Но...
"Помоги мне найти способ простить тебя" - зачем-то просит Гектор. И подписывается: отец, чьё сердце разбито. А Айван, которому очень страшно, которому нужно освободить себя настоящего, зачем-то откликается на зов - с опаской, с поджатым, как у виноватого зверя, хвостом: "Здравствуйте, уважаемая семья мистера Гектора Блэк..."
...пройдут года. Дорога с целью переработки боли будет очень трудной. Переписка потеряет исповедальный характер и приобретёт глубоко дружественный, на строчках появятся смайлики, а 88-летний Гектор с простодушием признается: компьютеры меня так удивляют! А за несколько лет до этого Айван, большой ребёнок, спросит: Гектор, а как растёт клубника? На деревьях или прямо на земле? Одно письмо, второе, третье. Отец жертвы и убийца - просто вдумайтесь! - открываются друг другу до такой степени, и ни в одном из их писем нет ненависти. "Мы не ненавидим тебя" - пишет Гектор в самом первом своём сообщении. "Мы ненавидим то, что ты сделал". А ведь в этом, по сути, лежит такая колоссальная разница, о которой мы все забываем! Мы разучились прощать. "Black & Simpson" напоминает, как это нужно делать, и после этого спектакля все твои обиды кажутся страшно мелочными. Вернее, не просто кажутся; так и есть. Отец простил убийцу своего ребёнка, что вообще может быть страшнее этого повода? Вся твоя иссушающая злоба в сравнении с этим просто смешна.
"Black & Simpson" вчера не единожды напомнил мне о нежно любимой мной "Голгофе" Джона Майкла МакДонаха. Её концовка - заливающаяся слезами дочь перед лицом убийцы - очень созвучна спектаклю Лиске. С той только разницей, что здесь, со звенящим от напряжения, боли и гнева голосом, перед убийцей сидит отец.
Дмитрий Владимирович в самом начале говорил о том, что Казимир читал письма из конца в начало, и именно поэтому спектакль катится по такой колее. Это логично не только потому, что при такой постановке у спектакля есть сильное и чётко оформленное завершение; так действительно очень многое встаёт на место, и пропасть между дружелюбным разговором о саде и Боге и отчаянным жестом сломанных людей становится огромной, высекая из глаз искры. По силе воздействия "Black & Simpson" похож на прямой массаж сердца: мне кажется, он способен расшевелить даже камень. Это, пожалуй, один из самых религиозных спектаклей на моей памяти, не акцентирующий внимание на религии, но препарирующий прощение и веру. Гектор прощает Айвана; Айван прощает Айвана и через это прощение приходит к Богу. Волшебство веры именно в этом - в отсутствии постов, ритуалов и денежных взносов. В наличии глубинной сути подлинного человеколюбия. Потому что человеколюбие, родившееся из истории такого убийства, может быть только подлинным - как со стороны Гектора, так и со стороны Айвана.
Разделённая пополам вертикальной доской скамейка, на которой сидят герои, похожа на перевёрнутый крест. И герои находятся на горизонтали, которая означает любовь к ближнему. Это - вообще всё, что исчерпывает данный спектакль.
Бог есть любовь, не забывайте.
