"Маскарад. Воспоминания будущего"

четверг, 14 апреля 2016

22:48

Титановые голосовые связки Донны Ноубл

Жить ой. Но да.

Свет гаснет. От зрительного зала отделяется фигура. Фигура спокойным и размеренным шагом движется к сцене. Фигура легко поднимается по ступеням. Фигура держит в руках непримечательный полиэтиленовый пакет какого-то универмага. Секундой позже из пакета появляется маска, и Николай Мартон - а это именно он - под гул невидимой железной дороги превращается в Неизвестного. Это сам рок движется как на героев, так и на зрителей с неумолимостью пресловутого люмьеровского поезда: его колёса сомнут и месть, и ревность, и невинность, и людей, которые не укротили свои страсти.
Валерий Фокин выбрал для своего "Маскарада" эффектное начало, ничего не скажешь: когда рёв колёс сменяет музыка, из-под сцены появляются маски - недвижимые актёры, замершие в витринах. Пойманный момент где-то между жизнью и сном. Генерируемое ощущение присутствия в магазине очень, очень дорогих кукол не покидает весь спектакль, но в начале оно особенно остро. Маски перемещаются нарочито медленно, будто пробираясь сквозь сироп, и ты буквально слышишь, как перекатываются их суставы и трещат кости. Тут каждый - кукла: и ревнивый Арбенин, и красавица Нина, на которую он смотрит сквозь витрину (она - почти Белоснежка в вертикальном гробу), и тот самый Неизвестный.
Классическая история о роковом стечении обстоятельств и ревнивом муже в версии Лермонтова всегда цепляла меня больше, чем у Шекспира, даже несмотря на то, что мотивация у Арбенина из разряда "сам придумал - сам обиделся". Если Яго планомерно топчет Отелло и Дездемону, то тут Арбенин роет яму и себе, и Нине своими собственными руками, и вот этот вот ад одного-единственного человека, засасывающий чужую душу, меня пробирает. Правда, в Петре Семаке я не увидела всего того, что хотела бы увидеть: он отчаянно хорош только во второй части спектакля, уже после диалога с умирающей Ниной, когда его бросает из одной крайности в другую, из лилейного голоска в звенящую от гнева струну. В первой же части юная, но красивая, чистая, нежная как дитя Нина в исполнении Елены Вожакиной его почему-то затмевает - хотя, по логике вещей, не должна. Впрочем, фиксация именно на отношениях супругов - это одновременно и преимущество, и недостаток спектакля: он досконально препарирует тонкости их совместной жизни, но совершенно не затрагивает начало литературного первоисточника и отодвигает на задний план всех прочих героев, включая совершенно прекрасного Звездича в исполнении Виктора Шуралёва, которого здесь преступно мало.
"Маскарад. Воспоминания будущего" - в первую очередь спектакль баснословной, какой-то почти потусторонней, из другого мира красоты. Это чистейшее эстетическое удовольствие (как и в случае с кулябинскими #сонетамишекспира - даже мизогиния, сменяющая эту идеальную красоту, той же природы). Если Семёну Пастуху не дадут маску в этом году, то я ничего не понимаю в этой жизни. Объём проделанной работы по воссозданию имперских ещё декораций своими масштабами просто уничтожает, но зато каждый ракурс, откуда ни посмотри, настолько красив, что дух захватывает. Костюмы, опять же возвращающие к выставке, музею, магазину - словом, месту, где можно посмотреть на драгоценные вещи ручной работы - тоже притягивают взгляд и заставляют изучать мелкие детали фурнитуры. С точки зрения актёрской игры это совершенство оформления, конечно, служит дурную службу, поскольку нет-нет, но оттягивает зрительский взгляд, однако без него фокинский "Маскарад" не был бы "Маскарадом".
Валерий Фокин хотел воссоздать спектакль Всеволода Мейерхольда до нюансов, и у него это получилось. Но в пространстве сцены сосуществуют два слитых воедино мира - это год 1917 и год 2016, это певучесть двадцатого века и неприкрытая сексуальная объективация века двадцать первого. Оргия - то, что не произносится, но подразумевается, когда речь идёт о маскараде; Валерий Владимирович идёт дальше и даёт эту самую оргию, даёт довольно сдержанно, но однозначно: с издевательским смехом суккубов, с эротической пластикой. Немудрено, что Арбенин, переживающий эту картину в своей голове, утверждается в мысли о необходимости смерти жены. Эти демоны, вышедшие наружу, кого угодно сведут с ума.
Зачем дана бесстрастно поведанная Семаком история мужа-убийцы, не так давно с шумом прошедшая в СМИ, спрашивают противники этой версии лермонтовской трагедии? Да потому что вот так бы выглядел "Маскарад" XXI века где-нибудь в Театре.doc, и я не удивлюсь, если такой спектакль появится, и уже в 2117 году его будут по крупицам реконструировать. В любом случае, это чрезвычайно талантливо сделанный спектакль, в котором и дух Мейерхольда, и дух Фокина работают в одном векторе, взаимно усиливая друг друга - и результат, каким бы ни было впечатление, восхищает.