Жить ой. Но да.
Some of them want to be abused
Данный пост - попытка скорее самой себе объяснить, почему мне так ужасно понравился этот спектакль. Или, по крайней мере, попытка найти какие-то объективные причины этой любви. Впрочем, сосуществование слов "любовь" и "объективно" в одном предложении - это, конечно, оксюморон.
Бывают вещи (и люди), и вот смотришь на них и думаешь: вроде бы всё хорошо, всё правильно, но не цепляет, не та частота у волны, на которой говорят эти вещи и эти люди. А бывают прямо противоположные истории: ба, вроде бы ничем не примечательный человек - но пообщаешься с ним и видишь особую красоту в его лице; вроде бы вполне спокойная книга с обычным сюжетом - но читаешь её и не можешь оторваться, пока не перевернёшь последнюю страницу; вроде бы простой спектакль с аскетичной сценографией, потеряться бы ему среди десятков других - ан нет, потому что с самого начала что-то выстреливает тебе прямо в сердце, и ты смотришь, затаив дыхание, и единственная мысль, которая крутится в твоей голове - это ВАУ. Вот и на "Мальве" я пропала ровно в тот самый момент, когда на экране появилась надпись "Горький", а из колонок заиграли Sweet Dreams Мэнсона. Я сидела, вглядывалась в лица Устиновой, Быстрова, Кузичёва и Гааса, и в моей голове было только то самое слово из трёх букв.
Мне всегда очень приятно смотреть на то, как молодые и талантливые люди обретают в искусстве свой голос и почерк. С Данилом Чащиным сейчас происходит именно это: курс, взятый им в спектаклях ЦИМа и "Лёхе" по пьесе Юлии Поспеловой, в "Мальве" зашёл на новый вираж. Это одновременно и новый уровень восприятия материала, и новая планка иронии, и новый уровень чувственности. Чащин - редкий эмпат, это было понятно уже в "Лёхе", потому что уж очень честно, безыскусно и с пониманием этот молодой человек говорил о старости (тут, правда, часть лавров надо отдать Юлии Поспеловой). В "Мальве" же он говорит о совершенно других вещах - но с прежним и даже большим поразительным знанием, которое не ожидаешь от такой юной команды. Ребяческого хулиганства, однако, тоже хватает: чего стоит одно только совершенно блестящее "Вася любит Мальву. Яков любит Мальву. Все любят Мальву, и Серёжа тоже".
Надо сказать, что эта инсценировка очень... ядовитая. Текст Максима Горького перерабатывала уже упомянутая Юлия Поспелова, а для её пьес характерен центральный злой женский голос, прекрасный как сталь, холодный как лёд и далее согласно цитате. Впрочем, "злой" - это неправильное слово, значительно упрощающее все оттенки смыслов; голос героинь Поспеловой сочетает в себе гнев, усталость, скуку, силу и ещё много вещей, которым мой скудный словарный запас не может подобрать правильного эквивалента. Горьковская Мальва в её версии тоже стала сильнее и злее, чем была в рассказе - гибкая, тонкая, хлёсткая. Признаться честно, я не ожидала от Светланы Устиновой в этой роли слишком многого - всё-таки у кино и театра разная механика, а Устинова - актриса в первую очередь экранная. Но я была чрезвычайно приятно удивлена. Она и одинокая скучающая Мальва, кошка, гуляющая сама по себе, в этой роли срослись в единое целое, хотя, казалось бы, по фенотипу Устинова не подходит совершенно. Но её сексуальность в этой роли очень уместна, а сцена, в которой она расшнуровывает ботинки Василию Легостеву в исполнении Андрея Кузичева, пожалуй, одна из самых эротичных, которые мне доводилось видеть. Это безумно красиво при отсутствии какой-либо пошлости и какого-либо обнажения.
"Мальва" вообще очень эффектный спектакль несмотря на то, что на сцене есть только лодочка, шалаш, три камня, много гальки и экран на задней стене. Чащин со товарищи так виртуозно играет с видеорядом, безумными психоделичными шрифтами, светом и потоками воздуха в зале, что получается какая-то потусторонняя красота. Мальва, забавляющаяся жонглированием мужскими жизням и грызущая гранат вместо арбузных семечек, чем-то неуловимо напоминает Персефону. Которая, правда, избавилась от своего Аида и осталась царствовать по ту сторону Леты в одиночестве.
"Мальва" - спектакль о холодной чистоте природы на контрасте с грязью человеческих пороков. Это сцена без начала и конца, выдернутая из времени, географии и любых персонификаций. Конкретики тут ровно столько, чтобы не путаться в персонажах - и ни на ложку больше. Оттого, наверное, так просто встроить происходящее в этой истории в любую другую - и даже в собственную жизнь и жизнь знакомых. А это, как мне кажется, свидетельствует о том, что у Поспеловой и Чащина всё получилось.
