***

Дима: выражает обеспокоенность тем, что моя периодичность походов в театр смазывает в моей голове впечатления от отдельных спектаклей.

Тоже Дима: на неделю, где у меня три спектакля через день, покупает билет на четвёртый, потому что «в ЦИМе последний показ «Родины»!..»

П — последовательность

@темы: Всем восторг, посоны!, По моим венам течёт ванилин

---

"Теллурия"

"Теллурия" сформулировала одну простую мысль в моём отношении к творчеству Константина Богомолова: больше всего мне нравятся те его спектакли, где привычный язык, которым он рассказывает чужие сюжеты, немногословен и сдержан. Доселе такое чувство радости и полного принятия вызвал только, пожалуй, "Сентрал Парк-Вест", где не было ни братьев Панчиков с камерами, ни огромных экранов, на которые транслировались крупные планы артистов, и вот теперь полку прибыло. В "Теллурии" тоже нет экранов, и она тоже играется в клаустрофобно маленьком пространстве, по площади которого сидят зрители, но на этом сходство, в принципе, заканчивается. Если сценарий Вуди Аллена смотрелся лёгенькой и весёленькой комедией с некоторой примесью драмы, то поставленная по роману Владимира Сорокина "Теллурия" — птица уже принципиально другого вида. Мрачный и зловещий гриф, кружащий над бранным полем.
Поразительно то, что у одиозного Сорокина и не менее одиозного (ведь эпатаж не исключает успешность) Богомолова получился хотя и точный и ядовитый, но не шокирующий, бесконечно минималистичный, строгий и элегантный спектакль о Средневековье будущего. Отрешённая манера игры, с которой Богомолов заставляет существовать своих артистов, здесь выходит на новый уровень, презрение к зрительному залу вворачивается в крутое пике: в финале даже не будет поклона, артисты просто исчезнут, и свет зажжётся. Режиссёр прямым текстом предлагает не смотреть, а слушать, в паре мест буквально погружая зал в черноту и оставляя только прекрасные пророчащие голоса, произносящие очень красивый и очень правильный с точки зрения русского языка сорокинский текст. И эти сцены, к слову, одни из лучших за весь спектакль.
От пятидесяти отдельных глав, составляющих "Теллурию", Богомолов отобрал примерно с десяток. Оно и понятно: постановка всего массива текста заняла бы собой день, а время четырёхчасовых "Карамазовых" и "Мушкетёров" всё-таки прошло. В этих главах есть мигрантская паранойя Уэльбека, кислотный приход Пелевина, душная телесность Генри Миллера и извечные для русской литературы размышления о том, что делать с нашим богоспасаемым отечеством — короче говоря, самые масштабные темы, которые только можно себе вообразить, объединённые общей мифологией теллурового гвоздика. Теллуровые наконечники копья, как любезно сообщают разложенные перед спектаклем на сиденьях листы бумаги, будучи вогнанными в определённое место черепа, дают человеку ни с чем не сравнимую радость, свободу и вечный кайф — или убивают, тут уж кому как повезёт. И герои ищут, ищут, ищут эти гвозди; для кого-то поиски становятся целью и единственным спасением, а кто-то случайно находит гвоздь в кастрюле с человечьей головой, как один из персонажей Сергея Чонишвили, полупёс-получеловек, и принимает это за знак. Вселенная "Теллурии" вообще полна очень странными персонажами, и не каждый из них человек, но команда, состоящая наполовину из артистов Таганки и наполовину из любимых соратников Богомолова, рисует их виртуозно. Настолько, что крупные планы и не нужны: от контраста напряжения, с которым Ирина Апексимова вцепляется в стол, и бесстрастной ровности её голоса воздух нагревается сам собой, а в собачьем почёсывании за ухом в исполнении Чонишвили бездна естественности и обаяния. Но центральное место при этом занимает не то, кем персонажи являются, а то, что они произносят. А произносят они абсурдистские сказки с очень жирным намёком в сторону вектора движения, выбранного нашим миром. Потому что всё очевидно: он движется по спирали — и вниз.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

"Современный концерт"

Несколько месяцев тому назад Рита сказала, что давно не была в театре. Я ответила, что намёк достаточно прозрачен и что я подумаю, куда её сводить. Так, прихватив с собой ещё и Настю, в прошлый вторник мы оказались на "Современном концерте".
Пожалуй, мало что в театре дарит такое неподдельное, детское, всеобъемлющее ощущение счастья как концерт, в котором артисты играют живую музыку, а зрители хлопают и топают в такт, потому что ноги не могут удержаться на одном месте, и всё внутри протестует против статики. И уж точно больше ничего не налаживает настолько мощный энергообмен между сценой и залом, напрочь смывая не одну только четвёртую, а вообще все стены: недаром за сто минут сыграют и самую известную песню Pink Floyd, но это я, конечно, бегу впереди паровоза.
"Современный концерт" — это нелинейная летопись прошлого века, выведенная чернилами музыки. За всё время спектакля рыжаковцы не произносят почти ни слова текста, не сопровождаемого аккомпанементом музыкальных инструментов — только пение с удивительными и талантливыми аранжировками, только танец, создающий вереницу идейных, перетекающих друг в друга клипов, только радость от соприкосновения со знакомыми и любимыми хитами. Тото Кутуньо и Элвис Пресли под руку с Аллой Борисовной, сменяемые Куртом Кобейном, Эриком Бёрдоном, Фредди Меркьюри, Майклом Джексоном, Виктором Цоем и Адель; звучит как совершенно безумная мешанина, и если начать задумываться, то так оно и будет. Но задумываться не надо, надо растворяться и улыбаться — улыбаться хорошей музыке и волшебным артистам Июльансамбля, поистине самой музыкальной театральной компании столицы. То, что они делают с музыкальными инструментами, невероятно: гитары, клавишные, духовые — они так ловко меняют друг друга, практически не прерывая игры, так легко и изящно, что не восхититься невозможно. В итоге единственное, о чём поневоле думаешь, так это о том, что необязательно в совершенстве знать другой язык, чтобы понять, где поётся про печаль расставания, а где — про свободу, любовь и жизнелюбие; есть что-то куда более безошибочное, чем слова, и это что-то универсально и неизменно из года в год, из столетия в столетие. Этот бег, в котором есть и хорошее, и плохое, никогда не прекратится. Пока рыжаковцы поют и излучают магию музыки, за их спинами, транслируемые проектором, горят поля и прижимают ладони ко ртам люди, смотрящие на возведение Берлинской стены. Смерть с голодными глазами идёт по пятам за молодостью, энергией, жизненной силой. Но хотя бы на протяжении этих ста минут она её не догонит. Всё как завещал Девятый: just this once everybody lives.

И Шмыкова лучшая, конечно, извините, не я придумываю правила.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

"Конармия"

Я не особо часто пишу про повторные просмотры, потому что они не особо часто случаются. Но вот я сводила Диму на "Конармию", в итоге посмотрев её во второй раз, выйдя из зала, покричала в Диму, в твиттер, в телегу и всё ещё продолжаю чувствовать, что не суммировала свои впечатления окончательно. Попробую сделать это здесь.
Повторный просмотр стал откровением. Когда смотришь спектакль не в первый раз, можешь позволить себе не следить за поворотами сюжета, а отдаться рассматриванию художественных решений, игры, того, как всё это сделано. А ещё вспоминать эпизоды, в прошлый раз доводившие до мурашек, и гадать, случится ли то же самое и сейчас. Я думала, что и с "Конармией" будет так же, но не тут-то было: эпичность действия не просто увлекла меня с той же глубиной, что и в первый раз — она увлекла ещё глубже, до дрожи и отчётливой мысли, появляющейся в отдельные моменты: если это не охрененно, то что вообще?.. Построенная на столах, стульях, тряпках, пластиковых бутылках с водой, красной краске, опилках и фееричнейшем труде артистов старшей Мастерской Брусникина, "Конармия" яростна, напориста и громка, она похожа на топот сотен лошадиных ног, несущихся в гущу сражения. Но потом безумные сцены убийств и изнасилований, говорящие на языке очень красноречивых метафор, тут сменяются очень медленными, почти медитативными, гипнотическими эпизодами, в которых есть только движение и тишина, чтобы можно было перевести дух от этой кровавой какофонии, и ты выдыхаешь. Вообще спектакль, какой бы антимилитаристский запал он ни нёс в себе по умолчанию, не ставит перед собой цели плеваться зрителю в лицо чем-то страшным — самые жёсткие и жуткие сцены скрашиваются пением, молчанием или диалогами, в которых в другой ситуации можно было бы рассмотреть призыв к смеху, и потому всю переработку этого страха ты потом совершаешь внутри себя.
Отдельное удовольствие после того, как прочтёшь текст — думать о том, как причудливо пересобрал полотно текста Максим Диденко. После гениальной открывающей сцены (пока наполняется зал, за столом собираются все семнадцать конников — а собравшись, берут одну ноту, которая набирает громкость и перерастает в крик, чтобы в самый звонкий момент сорвать актёров с их мест и перевернуть столы и стулья) он не ставит рассказы подряд, как они идут у Бабеля. Он берёт кусочек из стартового "Перехода через Збруч", потом выдёргивает из середины рассказ "Берестечко" и суммирует его одной-единственной фразой, а потом снова возвращается к "Переходу" — и начинаются эти головокружительные прыжки по частям сборника. При этом Диденко, полагаю, сознательно не показывает всё то изящество, которым полны описательные фрагменты "Конармии": в основном звучат письма, монологи и диалоги, то есть грубая живая речь, а редкие художественные кусочки артисты не читают, а поют. Поют, правда, восхитительно; так и встают перед глазами поля пурпурного мака и оранжевое солнце, катящееся как отрубленная голова.
Понимаю, откуда могут возникнуть вопросы к видению Диденко, к музыке Кушнира, к изобретательным рукам Павла Семченко, но к чему точно не может быть никаких вопросов, так это к бесстрашию и правдивости, с которой этот сложнейший что физически, что эмоционально спектакль играют брусникинцы. Это абсолютно взрослое, совершенное, законченное высказывание — взрослое не потому, что артисты проводят некоторое время обнажёнными и играют в насилие и смерть, а потому, что все они стопроцентно понимают, почему это делают. У Марины Васильевой, задействованной в той самой сцене изнасилования и "Жизнеописании Павличенки", есть на эту тему любопытное замечание: когда они репетировали "Конармию" в Комарово, в какой-то момент все затихли, готовя свои этюды, а потом выяснилось, что у всех этюды голые. Часть из них, по всей видимости, и попала в спектакль; это огромная сокровенность и откровенность диалога с залом, за которую хочется искренне поблагодарить. Они раздеваются не потому, что because fuck you, that's why, а потому, что так хорошо иллюстрируется одичание человека на войне. Их обнажение не про любовь и секс, а про дикость и животные повадки, но это странным образом не отталкивающе и даже почему-то вполне целомудренно. И это не говоря про всё остальное: про идеальную слаженность, синхронность, взаимодействие друг с другом на каком-то чуть ли не молекулярном уровне — и при этом абсолютную индивидуальность всех семнадцати. Приятно, что для каждого из них у Диденко нашлось по эпизоду, в котором он или она находятся в фокусе внимания. И видно, до чего каждый из них живой, настоящий, искренний и безмерно талантливый. Каждый — звезда. Звезда полей над отчим домом.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

***

Ко мне пришёл какой-то важный импульс, и я не хочу его потерять.
Жалею, что мысли не записываются, когда я их думаю, потому что лучшее, что я понимаю про себя, приходит где-то при переходе с МЦК Ботанический сад на станцию метро с тем же названием. Я несу в руках сумку и пакет, иногда на плече висит ещё и сумка с формой для зала; я несу сумку и пакет, а толпа несёт меня в открытую пасть перехода, ровно половина которого поражена флюсом ремонта, и я не останавливаюсь, хотя могла бы. Но знаю, что если встану посреди дороги на щербатой плитке и начну записывать, всё утечёт, и выбираю идти дальше и продолжать думать, чтобы остаться вариться в этом ещё на какое-то время.

Прямо сейчас я чувствую в себе новый открытый шлюз. Точнее, шлюз-то старый, но поток идёт сквозь него по-новому. Раньше лилась обида, боль и чувство потерянности, а сейчас — та творческая меланхолия, которая становится хорошей почвой для создания чего-то. Слово "создание"тут ключевое.

Я коллекционирую моменты чужой любви. У меня внутри нет для них подходящих пазов, потому что это чужая любовь, но мне радостно знать, что они есть. Может, потому, что в итоге они отражают и усиливаю мои собственные чувства. Они собираются в что-то большее, чем слово "вечность".

Осталось понять, чего именно я хочу и каким образом могу дать это себе и миру. У меня есть как минимум одна мысль, но её нужно проверить. Нужно попробовать.

@темы: В душной бетонной коробке можно быть просто счастливым, Домашняя философия, Минимысли, Из жизни красных шарфочек

---

***

В последние недели в ходе терапии много говорим про слёзы, и не могу передать словами, насколько легче мне от этого становится. Я всю жизнь считала себя плаксой, потому что могла расплакаться (и обязательно это делала) от чего угодно, начиная каким-то серьёзным поводом и заканчивая милым видео про котят, и в последнем случае обязательно сидела, сгорая от стыда, но не чувствуя себя способной остановить всё то, что чисто физиологически льётся из моих глаз. Сейчас я, наверное, впервые за всё время пытаюсь научиться принимать эту свою особенность как что-то, за что я не должна себя винить. Я такая. Я слезливая. Я очень чувствительная — слишком чувствительная. Я не могу изменить это, как не могу изменить длину ног.
Каждый раз, когда я вижу плачущего человека после спектакля, фильма или концерта, это меня очень трогает, и я радуюсь тому, что кто-то почувствовал так сильно. Но в отношении меня это трогательное ощущение почему-то не работает. Но именно эта точка, а не сам факт моей слезливости, является тем, с чем я могу работать.
Я учусь разрешать себе плакать и не винить себя за это.

В среду я водила Диму на "Конармию" в ЦИМ — дарила ему билеты на Новый год, потому что хотела показать разом весь цвет брусникинцев и фееричнейший спектакль Максима Диденко. Я смотрела "Конармию" полтора года назад и тогда восприняла её в исключительно положительном ключе, но в этот раз она просто заползла мне в мозг, затекла под кожу и жужжит оттуда, не переставая. Читаю Бабеля, до чего не дошла после прошлого просмотра, и прокручиваю в голове каждый кусок спектакля, который приходится на тот или иной рассказ, и внутри всё кричит от восхищения золотой изобретательной головой Диденко, космической музыкой Ивана Кушнира, бесстрашными артистами Мастерской.

Я не слежу в соцсетях за личными аккаунтами интересующих меня людей из мира русского театра, потому что если бы я подписалась на всех, с кем хочется keep in touch хотя бы посредством инстаграма, то моя лента разрослась бы ещё на пару сотен имён. Но время от времени мне приятно заходить к артистам Июльансамбля, кудряшам, брусникинцам, артистам "Практики", Гоголь-центра, того же МХТ и Табакерки и смотреть, чем они живут и дышат. От этого мне становится очень тепло и радостно, радостно и чуть более безопасно жить с этими людьми в одном мире и в одно время.
Иногда я натыкаюсь ещё на что-то. Иногда, как сегодня, включаю Post/a/nova, ещё одно детище брусникинцев, ныне, судя по всему, почившее в бозе, слушаю "Вальсецкого" и пытаюсь понять, отчего в горле ком таких размеров, что если не выреветь его сейчас целиком, то я просто задохнусь. Я слушаю и чувствую себя частью той большой творческой силы, которая создаёт что-то волшебное — пусть даже я прикасаюсь к ней только так, оставаясь не в силах (пока?) создать что-то своё. Я плачу от радости и от жалости к себе. От чувства солидарности, которое трогает меня больше всего на свете. И чувствую себя живой. Это хорошие слёзы, они не о чём-то большом, больном и страшном, они чистят, они говорят: смотри на своё большое сердце и береги его.
Здравствуйте, меня зовут Катя, я люблю театр и порыдать.

@темы: Без комментариев, И когда все дороги сомкнутся в кольцо, как ты выйдешь на правильный след?, В душной бетонной коробке можно быть просто счастливым, В очках Рубеля отражалась непередаваемая гамма чувств..., Mudak and proud!, Домашняя философия, Чудеса в решете

---

***

Периодически я до сих пор ловлю себя на мысли о том, что в плане образования я могла вляпаться куда-то не туда: может, стоило отучиться на фармацевта и не быть сейчас в сфере здравоохранения белой вороной, нахватавшей знаний то тут, то там?..
А потом я думаю: но ведь благодаря своей учёбе в РХТУ и РУДН и нынешней работе я — это тот самый человек, который представляет себе весь жизненный цикл лекарственного препарата, от создания молекулы до её попадания в организм, через стадии лаборатории, производственного процесса, клинических испытаний и регистрации. И это здорово. Да, у меня нет фундаментальных знаний в чём-то одном; да, в тусовке что ветеринаров, что медиков, что фармацевтов я немного чужая. Но в то же время я не ограничена какой-то отдельной сферой. Я в курсе обо всём и могу понять всех. Ну, во всяком случае, хотя бы попытаться.

Это всё к чему: на этой неделе я отучилась на программе повышения квалификации по фармаконадзору и теперь у меня на одну корочку больше могу справляться со своими должностными обязанностями ещё лучше! Ну, во всяком случае, хотя бы постараться это делать.

@темы: Из жизни красных шарфочек

---

"Все оттенки голубого"

Вот мы и добрались до того самого спектакля российской сцены с возрастным цензом 21+. Смех смехом, но он оправдан: в течение двух с небольшим часов артисты Сатирикона ведут очень сложный разговор об очень сложных вещах, где всё называется своими именами — прямолинейно, честно, без эвфемизмов и попыток смягчить. "Все оттенки голубого" — ровно о том, о чём думаешь, едва прочтя это название. И вместе с тем — о гораздо большем.
Не хочу строить теории заговоров, но есть у меня одна крамольная мысль, заключающаяся в следующем: люди масштаба Олега Табакова и Константина Райкина очень мешают / очень мешали генеральной линии официальной отечественной культуры. За ними стоит такой богатый бэкграунд что личности, что таланта, что сделанного для развития русского театра, что их невозможно заставить молчать, как бы неприятно ни было то, что они своими работами и действиями транслировали и транслируют зрителю. И это позволяет им предельно откровенно рассказывать о том, о чём невозможно молчать. И низкий им за это поклон. Впрочем, это было лирическое отступление.
Спектакль начинается с того, что мальчик пятнадцати лет (душераздирающе прекрасная работа Никиты Смольянинова) приходит к осознанию того, в чём именно состоит его отличие от сверстников: ему нравятся мальчики, и вот почему ничего не клеится с противоположным полом, не вызывает сердечного томления и гормональных бурь. Достаточно шокированный этим открытием, он делает ещё одно: его родители (пронзительные и настоящие Агриппина Стеклова и Владимир Большов) сообщают ему, что планируют разводиться. И мальчик не придумывает ничего лучше, чем рассказать им о себе — потому что вдруг это объединит его трещащую по швам семью, склеит заново, восстановит? Поначалу кажется, что это действительно так, и родители, воспринимающие новость о сыне как форменное горе, пытаются не только перепрошить биос своего ребёнка, но и притвориться нормальной семьёй в надежде, что кажущееся однажды снова станет существующим. Надо ли говорить, что безуспешно? То, что и так мертво, ещё как может умереть повторно.
Говоря языком рунета, картинка смешная, а ситуация страшная. Пьеса Владимира Зайцева действительно несёт в себе много юмора, что помогает ей не быть просто учебником по дисциплине "как сгноить своего ребёнка и разрушить свою семью": шутки позволяют переживать весь этот беспросветный ужас мракобесия, не скатываясь в ощущение, будто тебя размазывает асфальтоукладчиком. Зайцев населяет свой текст чёрно-белыми персонажами, поразительно точно репрезентующими львиную долю гомофобных типажей, и многократно показывает их фобию в откровенно саркастичном свете. Но вместе с тем он густо концентрирует все ужасы, с которыми приходится сталкиваться представителям ЛГБТ, все стереотипы о них, все страхи; понятно, что это такое художественное преувеличение, но с задачей забраться под самую кожу и зудеть оттуда оно справляется хорошо.
Я называю персонажей чёрно-белыми, потому что какого-то злого зла тут нет — даже отец, солдат старой закалки, воспитанный в лучших традициях СССР, не является явным антагонистом. У всех тут присутствует личная драма, связанная с крушением их маленького уютного мира. По-настоящему страшны причины, по которым происходит это крушение: невозможность принять своего ребёнка, ограниченность, мировоззрение, которое оказывается дороже сына — и это не в ситуации, когда сын нарушает права и свободы другого человека, а родители между любовью к нему и честностью выбирают честность, а в обстоятельствах, касающихся права быть собой и тянуться к тем, к кому хочется. И убеждённость, что человека можно переделать, влезть в вопросы привязанности, хотя это одна из самых иррациональных вещей, которые есть в личности человека. И насильное понукание делать то, к чему не лежит душа, потому что так для тебя вроде бы будет лучше — ведь "а что люди подумают?" вдруг оказывается важнее счастья близких: лучше продолжать терзать себя и детей браком, но быть в глазах общественности целой ячейкой общества, чем разойтись и тем самым помочь всем; лучше эмоционально насиловать своего ребёнка и делать из него что-то более социально одобряемое, чем помочь ему и защитить его. И страх перед тем, чего ты не можешь понять — страх раненого медведя, превращающий его в самого страшного зверя в лесу...
В итоге эта ограниченность порождает дыру не только в отношениях родителей с сыном, но и в их отношениях друг с другом. Они ломают и его, и себя — ломают буквально, и от этого ближе к финалу шевелятся волосы по всему телу, потому что не укладывается в голове, как можно планомерно уничтожать свою плоть и кровь, выщелачивая его естество, низводя до состояния овоща, и, выходя из зала, ещё долго думаешь об этом, и хочется забыть, как страшный сон. Только не получится: жгучая откровенность, с которой играют артисты, выплёскивающие боль и бесконечные вопросы своих персонажей пулемётной очередью, не позволит. По своей силе "Все оттенки голубого" сравнимы с тяжёлым сеансом психотерапии, на котором не раз и не два хочется закрыть уши и прекратить всё это — но, совершив мучительную работу по преодолению, ты изменяешь себя в лучшую сторону и продолжаешь меняться ещё и после того, как всё завершается. Катарсис. Высший пилотаж. Браво. Спасибо.

@темы: What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

"Зарница"

Немного расстраиваюсь, пребывая в процессе написания всего этого, но пока что "Зарница" — это чуть ли не основное театральное разочарование сезона, и тем огорчительнее, что спектакль я ждала. Конечно, это не провал, потому что было бы странно, сделай тандем Юрия Квятковского, Полины Бахтиной, Андрея Родионова, Екатерины Троепольской и младших брусникинцев что-то плохое и безвкусное, и я не скажу, что "Зарница" мне совсем не понравилась. Просто ни содержание, ни форма не вызвали во мне сильного отклика. Ничего, сравнимого с послевкусием "Свана" — а сравнение с ним в данном случае неизбежно.
Действие "Зарницы" происходит в той же вселенной, что и действие "Свана": в России некоторого недалёкого будущего, в которой граждане разговаривают стихами. Но если "Сван" целиком подчинялся единой классной мысли о том, что поэт в России больше, чем поэт (в нём мигранты пытались впечатлить румяных и суровых работниц миграционной службы своим умением жечь сердца людей и глаголом, и рифмой), то "Зарница" с самого начала больше всего похожа на монстра Франкенштейна, собранного из разных и не всегда хорошо друг другу подходящих кусков. В лесу встречаются несколько подростков: близнецы Ярослав и Ярослава, меняющиеся местами для того, чтобы Ярослава могла пройти экзамен, являющийся частью патриотической игры "Зарница", проходящей в этом же лесу (и что самое обидное — не расскажут же, в чём суть и соль этой игры, та ли это советская "Зарница" или нет?), влюблённая в Ярослава девочка Маруся и влюблённый в Ярославу мальчик Олег. Помимо них на этой же лужайке оказываются старые духи этого леса и золотой ангел из православной полиции (уже хорошо). Затем происходит завязка сюжета совершенно в духе "Сна в летнюю ночь": духи мажут волшебным соком глаза спящей Ярославе в полной уверенности, что это Ярослав, та просыпается, видит Марусю, влюбляется в неё — и понеслось. Что понеслось? Куда понеслось? Куда мчишься ты, тройка-Русь? Не дают ответа Родионов с Троепольской. "Зарница" хватается за всё сразу: однополая любовь, полиция, зависимость от гаджетов, конфликт между старым и новым, тема одна другой краше и наваристее, — но, жадно откусив от каждой, тут же выбрасывает надкусанное, ни один разговор не доводя до конца. Мне кажется, её основная проблема как раз в этом, потому что к остальным аспектам вопросов нет. Младшая мастерская играет замечательно, они, как и старшие, абсолютно бесстрашные и талантливые, лазерный лес Полины Бахтиной удивительный, во всём происходящем есть некое очарование школьного спектакля с кое-как собранным реквизитом. Звуки, шепотки и пение, за которое отвечают артисты театра Елены Камбуровой, это поистине какая-то древняя магия. Но цемента, склеивающего всё это воедино, нет. Я не скажу, что это плохо, потому что считаю, что театр, как и любое искусство, должен быть свободен от необходимости непременно нести какую-то духоподъёмную мысль. Никакой мысли может вообще не быть. Но если уж ты претендуешь на то, чтобы вести предметный разговор, будет неплохо, если ты всё-таки будешь говорить, а не оборвёшься на полуслове.
И ещё важный момент, не связанный со вкусовщиной: "Зарница" не рекомендуется к просмотру эпилептикам. Это не шутки. Предупреждает и сам ЦИМ.

@темы: What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

Под конец этих выходных пребываю в преступно благостном настроении: они — живое подтверждение, что у меня в жизни так много классных людей и так много интересных вещей. Чувство благодарности — одно из самых замечательных ощущений, которые я когда-либо испытывала; я всегда об этом говорила, говорю и буду говорить. Разговоры, прогулки, встречи, квест, "Все оттенки голубого" в Сатириконе, дорогие лица, много смеха и уюта... я отлично отдохнула, не выспавшись ни одного дня.

Такие дни — твоя броня в то время, когда становится невыносимо, помни об этом всегда.

@темы: В душной бетонной коробке можно быть просто счастливым, Про тех, кто близко и далеко, Минимысли, Чудеса в решете, По моим венам течёт ванилин

---

"Матросская тишина"

Немного предыстории: в 2016 году мы с мамой сходили на вторую версию "Матросской тишины" в Табакерку (с Фёдором Лавровым и Павлом Табаковым; вторую официальную, увидевшую жизнь версию, конечно, потому что жизненный путь у спектакля был долгий и трудный), я вышла с неё зарёванная и с полным ощущением, что этот санитарный поезд из 1944 года съехал со сцены и проехал по мне, всё переломав, и сказала, что пересматривать не пойду. А в 2018 году в Табакерку вернулся Владимир Машков — и не только как худрук, но и как актёр. И перезапустил "Матросскую тишину" ещё раз, снова в той роли, которая двадцать лет назад сделала знаменитым и его, и театральный подвал: роли старого, плутоватого и одновременно бесхитростного еврея, безумно любящего своего сына. Короче, не посмотреть — нельзя. Особенно если учесть, что самую первую редакцию, где роль сына Давида играл однокурсник Машкова Евгений Миронов, я не могла видеть в силу времени и возраста.
Вообще я бы не назвала пьесу Александра Галича шедевральной: она давит на довольно простые и очевидные рычаги, в ней нет интересных сюжетных сцепок, она не старается как-то раскрыть персонажей, окружающих отца и сына Шварцев: например, просто прими как данность, что все девочки будут любить Давида — а почему и за что, придумай сам. Но есть в ней удивительная порывистая честность, простодушие без прикрас, и вот это, наверное, и было той вещью, которая заставляла театр возвращаться к "Матросской тишине". Эта пьеса о любви между отцом и сыном, сложной, запутанной, прикрываемой то стыдом, то гневом; любви с не всегда правильным воспитанием, не всегда правильными методами, не всегда контролируемыми словами, но всё-таки любви. От неё временами очень горько: когда Абрам мечтает о том, как сын станет знаменитым музыкантом и вспомнит его, мелкого жулика из города Тульчина, когда Давид, сгорая от стыда в день его приезда к нему в консерваторию, клянёт его за этот приезд, а он говорит, что поезда ведь ходят и в обратную сторону... их следующая встреча происходит только в галлюцинациях Давида (по крайней мере, согласно спектаклю: и Табаков, и вот теперь Машков с Мариным обрывают его в 1944 году, убрав четвёртую часть пьесы о пятидесятых годах). И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг; мысль о том, что любая встреча может быть последней, очень жуткая, но это действительно так.
Третью редакцию "Матросской тишины" играют в тех же декорациях, что и в девяностые: деревянные перекрытия, делящие сцену на три сегмента, висящий над ними пюпитр со свечами и цветами, с самого начала задающий траурную тональность, стремительные смены действий в этих же перекрытиях — от Тульчина к общежитию московской консерватории, от комнаты — к вагону санитарного поезда. Новые лица, из состава трёхлетней давности, кажется, никого, но те же акценты: нежная и сильная Хана (теперь — Наталья Попова), взбалмошная и шумная Роза Гуревич (чудесная Яна Сексте), надутый и строгий в детстве и самодовольный и капризный в юности Давид (Владислав Миллер) и Абрам — человек из маленького города, с детским восторгом слушающий о далёкой Палестине, поднимающий на сына руку за его ложь и ведущий себя с ним как побитый пёс, в котором мудрости и принятия больше, чем в хозяине, восемь лет спустя. И когда смотришь на Абрама в исполнении Машкова, по-настоящему ощущаешь этот тяжёлый труд актёра, который превращает его в человека с другими повадками, привычками, походкой и мыслями. То, как он шумно хлещет водку из гранёного стакана, в пьяном угаре просит Давида разуть его, заискивающе и в то же время нежно протягивает ему конверт с деньгами и потом рассказывает о том, как взял с собой на вокзал только маленькую сыновнюю скрипочку да свой альбом с открытками, просто за гранью, восхитительно и страшно. "Матросская тишина" — спектакль-поезд, несущийся сквозь грусть, смерть, желание быть человеком, любовь и привязанность. И у него поистине невероятный машинист.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

"Мастер и Маргарита"

Мы с  perky Cole, как два медведя из анекдота, сели в машину имени Григория Служителя и сгорели. Закономерным продолжением этого стал очередной поход в СТИ — теперь на "Мастера и Маргариту".

Про что хочется сказать в первую очередь, так это про то, что у Женовача-Боровского-Исмагилова получилось не просто сценическое прочтение бессмертного булгаковского романа, а спектакль с претензией на классную идею. Продолжая исследовать творчество Булгакова и окружающий его ореол мистического безумия, они перенесли значительную, если не сказать подавляющую, часть действия в психбольницу. Смертные — пациенты, снисходительный Воланд — посетитель в наброшенном на плечи белом халате, его свита — санитары и одна роскошная медсестра. Вместо белого плаща с кровавым подбоем — затрапезного вида рубашка с красными пятнами по подолу. Основные ингредиенты спектакля — немного медицинского хоррора и много шуток и обаяния, а также регулярные выплескивания артистов в зал; если сидеть в центре первого ряда, в какой-то момент можно понять, что прямо на тебя со сцены сползает Глеб Пускепалис с намерением подержаться за коленочку.
Задействовав в "Мастере и Маргарите" добрую половину своих выпускников трёх поколений, от Алексея Верткова до младших Янковского и Пускепалиса, Женовач сделал очень смешную вещь как раз-таки с Янковским: начало МиМ прямым текстом цитирует старт "Записок покояника". Обстановка на сцене, вплоть до стола с лампой — один в один, за исключением разве что больничного белого цвета. И где в "Записках" лежал на койке, отвернувшись лицом к стене, усталый Максудов в исполнении Янковского, там в МиМ на той же самой койке, но уже с завязанными за спиной рукавами смирительной рубашки лежит Иван Бездомный. Которого тоже играет Янковский.
Лейтмотив спектакля — головная боль: от головы Берлиоза к голове Жоржа Бенгальского, от мигрени Пилата к страданию Мастера. При этом действие не вгрызается тебе в виски, а легко, весело и плавно утаскивает за собой, и происходит это, конечно, благодаря артистам. Не скажу, что роль Воланда — это лучшая роль Алексея Верткова (с Веничкой едва ли что-то сравнится), но его прочтение очень хорошее, с необходимой долей внутренней силы и насмешливости; его свита (Григорий Служитель, Вячеслав Евлантьев, Александр Прошин, Татьяна Галицкая — Коровьев, Бегемот, Азазелло и Гелла соответственно (ах, какая Гелла!)) — потрясающе взаимодействующий внутри себя квартет, который спустя некоторое время перестаёшь воспринимать отдельными персонажами, начиная видеть их как единую многогранную, многоногую и многорукую фигуру. Те двое, что дали роману имя, печальный Мастер (Игорь Лизенгевич) и та, что любила и страдала за него (Дарья Муреева) — просто и без лишних слов прекрасны. Я привыкла, наверное, к более возрастным трактовкам, но здесь они юны и вместе с тем многоопытны, груз, который они оба тащат за собой, хорошо считывается что в тяжёлом взгляде Мастера, что в остервенении, с которым Маргарита обнимает его ноги. Пожалуй, единственная линия, которая мне кажется явно неудавшейся — линия Пилата и Иешуа. Вместо обычно очень тихого и усталого прокуратора здесь больной, который надрывается криком от болящей у него головы — но с учётом этой мигрени куда логичнее выглядела бы тишина, а не вопль. Га-Ноцри же — глубоко блаженный юноша с щенячьей радостью, которую в нём вызывает буквально всё, что его окружает. И, что примечательно, он тоже заключённый этой психбольницы. И в этом месте изначально довольно непропорциональная расстановка сил между условным добром в виде Иешуа и условным злом в виде Воланда становится совсем немилосердной по отношению к первому. Потому что здесь Воланд совершенно разумен, а Иешуа — глубоко безумен. Он никого не может спасти и ничего не может дать. Неудивительно, что даровать покой приходится Воланду.
Но вся история с Пилатом — это действительно единственная ложка дёгтя, которую я могу положить в "Мастера и Маргариту" на улице Станиславского, и мне уже очень хочется пересмотреть эту работу. Потому что в ней много внимания, любви, терпения и нюансов. Потому что она красива. И потому что в финале заставляет толпу мурашек бежать марафон по твоей спине.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

"Гедда Габлер"

Я много раз говорила, что "Гедда Габлер" — не самая моя любимая пьеса Генрика Ибсена, и в первую очередь не из-за несколько натянутого, на мой вкус, конфликта, а из-за фигуры самой Гедды. У меня с ней эдакий лав-хейт: за первое отвечает её причудливый характер, такая себе лестница Пенроуза, по которой завораживающе и немного страшно бродить, за второе — тот факт, что её драме временами тяжело сопереживать в силу как раз-таки характера. Гедда — интриганка, разрушительница и глубоко несчастная женщина, но если несчастным, чьи шипы направлены внутрь, как правило, сопереживаешь, то тем, кто от собственной боли ощерился колючками наружу и начал губить чужие жизни, сострадать трудно. Мне так точно.
Спектакль Анатолия Шульева, ученика Римаса Туминаса, это довольно складно собранная и законченная история, за которой видна рука, может быть, не до конца сформировавшая свой почерк, но определённо начавшая это делать. Иногда в ней очень явственно ощущается влияние мастера (музыкальное оформление некоторых сцен ни что иное, как привет туминасовскому "Евгению Онегину"), в иные моменты — перфекционистское желание соорудить всё грамотно и на твёрдую пятёрку. Но глобально это ровная качественная драма: Шульев не заглушил текст, а красиво высветил его отдельные фрагменты: сцена с расстрелом рукописи Левборга вообще дивно хороша. И больше всего ему в этом помогла Александра Урсуляк. Ещё на стадии первых новостей об этой "Гедде Габлер" я думала о том, что из Урсуляк бы вышла прекрасная Гедда — и это действительно оказалось так. Здесь есть славные работы: амбициозный недотёпа Йорген Алексея Воропанова, растрёпанный и пытающийся начать жизнь с чистого листа Левборг Александра Матросова, крайне колоритная Юлиана Тесман, Наталья Николаева; они все хороши с приставкой "очень", но у Урсуляк определённо приставка "вау". Её Гедда потрясающая — со всеми американскими горками переходов от вкрадчивости к надменности, со всем её тщательно маскируемым отчаянием, то тугая и резкая, то обольстительно вкрадчивая. Она цельная — и при этом настолько изменчивая, насколько это вообще возможно. Очень мощная ось, которая надёжно держит построенный вокруг неё спектакль.
Это всё, разумеется, не про любовь, а про ежедневно наталкивающуюся на принятые обществом правила игры попытку выстроить свою жизнь так, как этого хочешь именно ты. И про то, как мы становимся заложниками нашего прошлого, воспитания и не всегда правильных паттернов, пришедших из семьи — хотя что одно, что второе регулярно проскакивает у Ибсена и в других его пьесах. Это крик о помощи, но Гедда так горда, что никогда о ней не попросит. Ей страшно, но ещё страшнее признаться в этом — и куда как проще лишний раз дёрнуть за волосы маленькую тревожную Тею или испортить шляпку тёти Юли, чтобы не думать об этом. Старательно ставя себя в оппозицию всем и всему, с чем она сталкивается, она и вправду становится лишней; из этого один предсказуемый выход, но он всё равно заставляет вздрогнуть. Не все люди рождены для счастья как птица для полёта. Гедда — точно нет.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

***

Реал совсем сожрал. Вернулась из сочинской командировки, где мы каждый январь собираемся всей компанией, и очень устала от логистики перемещений, которая была ахтунговой, и невозможности ни поработать нормально, ни забить на всё и отдохнуть. И это при том, что все алкопати в этот раз прошли мимо меня из-за моей послеоперационной диеты. Место для шуток про старость.

Между тем почти закончился январь, а план мероприятий растёт и ширится уже на полгода вперёд, и это радует. Пусть всё сложится.

@темы: Mudak and proud!, Минимысли

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Прощание с бумагой"

Коллеги подарили маме билеты на Евгения Гришковца — и вот так позавчера мы оказались в театральном центре "На Страстном". Это не первый раз, когда я видела на сцене самого Евгения Валерьевича, но в прошлом эпизоде он вместе с Игорем Золотовицким исполнял сочинения Эдгара Аллана По. А здесь он читал свой собственный текст, так что в некотором смысле, конечно, это было знакомство с Гришковцом-артистом заново.
"Прощание с бумагой" — очень хороший текст: довольно личный, лёгкий, остроумный, изящно балансирующий между комедией и драмой, ловко спекулирующий на благодарном для автора с точки зрения эмоциональной отдачи зрителя чувстве ностальгии. Короче говоря, классический Гришковец. Это воспоминания и размышления о вещах, явлениях и словах, которые исчезают из нашей жизни. Что-то теряет актуальность, телеграф сменяется более новыми и удобными способами коммуникации, вместо конки дороги и проспекты топчут автобусы, вместо того, чтобы взять в руки циркуль, рейсшину и ватман, студент включает автокад (в данном месте я содрогаюсь и благодарю за это всё святое). Усилий меньше, результат эффективнее и эффектнее, и уже нет ощущения, что нужно взять и превозмочь. Но вместе с этим нет и ощущения... эксклюзивности, что ли, особенности — той особенности, которая отличает один почерк от другого. Необходимость писать бумажные письма становится блажью. Но нам всё равно приятно их получать — и мы всё равно пишем их тем, кто нам дорог. Потому что смска и сообщение в телеграме передают только слепок тебя, а бумага — твою часть, которую можно подержать в руках. Руках, которые потом не поднимутся рвать и выбрасывать — только хранить и передавать дальше, но не уничтожать.
Что-то уходит, но это не плохо и не хорошо — это жизнь. Поэтому в "Прощании с бумагой" грусти немного, а вот забавных и трогательных моментов из жизни Гришковца и его знакомых, в которых легко нащупать что-то родное (ну кто не жрал счастливые билетики в автобусах?), полно. Первые несколько минут мне не хватало рядом с Гришковцом Золотовицкого, не хватало той настоящей актёрской школы, поддерживающей его пребывание на сцене, но это быстро сошло на нет, и сразу же как будто исчезло немного картавое произношение, и всё стало простым и органичным. Это тоже театр, пусть перемешанный со стендапом и концертом, но в двадцать первом веке, где нет никаких границ в определении того, что можно, а что нельзя назвать театром, не должно быть никаких "пусть" и "хотя". Театр Гришковца — это ещё одна маленькая ниша в многообразии способов существовать на сцене и взаимодействовать со зрителем; тут могут фыркнуть те, кто не готов назвать его высоким искусством, но до тех пор, пока он вызывает смех, переживания и воспоминания, да и вообще любой отклик, он остаётся искусством. Таким земным и приветливым театром, куда приходишь как к старому другу, а выходишь, неся в себе что-то удивительно светлое и благостное. И уже не бесит очередь в гардероб, не злит дующий в лицо ветер, и жизнь хороша, и жить хорошо.

Не буду кричать про "посмотрите обязательно", но это правда здорово.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

"Сделано в СССР"

Вечером накануне отъезда под Углич посмотрела последний мой спектакль прошлого года, "Сделано в СССР", но руки написать о нём дошли только сейчас.

Если по правде, то ничего особенного я от этого спектакля не ждала: повесть Игоря Гатина я не читала и не горю желанием это исправить, так что шла я в первую очередь потому, что было интересно посмотреть, что сделал Алексей Золотовицкий. В итоге я получила отличную машину времени с погружением и неглупую добротную комедию с намёком на подумать.
Сам сюжет прост как две копейки: начало восьмидесятых, молодой и восторженный пензяк Ромка а-ля гончаровский Петя Адуев в компании друзей приезжает покорять Москву. У него есть высокие мечты о мире дипломатии, трогательная невинность, золотая медаль и разряд по боксу, и после поступления в МГУ на вечернее жизнь кажется ему удачно складывающейся — но кажется закономерно недолго. Работа днём и учёба вечером, любимая девушка с крутым нравом, разброд и шатание в отношениях с друзьями, возникающие вместе с финансовыми вопросами, а следом и постепенное разочарование не столько в заветах Ленина и Маркса, сколько в их реализации с кучей поправок и хитрых подвывертов — и вот уже Ромка оказывается перед выбором между жизнью голодной, но честной и сытой, но незаконной. И начинает фарцевать, неукротимо меняясь изнутри.
В принципе, краткий пересказ истории состоялся, и крутыми поворотами он не блещет. Поэтому гораздо важнее тут не что, а как: взяв довольно середнячковый материал, Алексей Золотовицкий в коипании молодых артистов театра Пушкина сделал динамичное, стремительное, драйвовое действо, которое радостно выплёскивается прямо в первые ряды филиала театра. Это очень энергичный и любовно поставленный мюзикл с живыми песнями и танцами под бессмертную "Moskau, Moskau", собранный из огромного количества мелких деталей — от плаката молодой Пугачёвой и портрета Высоцкого на стене до трогательных авосек. И начинается он задолго до попадания в зрительный зал: уже в фойе тебя встречают агитационные советские плакаты на стенах, осуждающие сквернословие и прославляющие честную торговлю, и румяная девица в накрахмаленном передничке за стойкой буфета. Даже классическое предупреждение о необходимости выключить мобильные телефоны тут стилизовано под запрет пользования телеграфом. Короче говоря, самый что ни на есть ностальгический островок СССР посреди людного и праздничного Тверского бульвара с некоторыми шаловливыми послаблениями. К примеру, портрет Ленина, периодически дающий Ромке советы, надевает очки deal with it или осыпается розами — в зависимости от степени амурной заряженности того или иного момента. При этом отдельные сцены спектакля выглядят абсолютно аутентично кадрам фильмов советской классики — и тем сильнее восхищает, что всех героев играют всего семеро молодых артистов, которые либо застали восьмидесятые в не самом сознательном возрасте, либо не застали их вовсе. Перекидываясь то мальчишкой, то старушкой, то Карлом Марксом, они оказываются всеми сразу, но каждому персонажу дают объём и фактуру: голосом, походкой, тоном. Не раз и не два вспомнился дипломный спектакль курса Золотовицкого, "В.О.Л.К."; его, к сожалению, больше нет на сцене театра Маяковского, но какой-то кусочек его души определённо воскрес в "Сделано в СССР" вместе с этой шальной реалистичностью, разнообразными выговорами и юными людьми, проживающими за полтора часа несколько разных жизней.
"Сделано в СССР" — спектакль о том, что в СССР было всё, о чём не принято вспоминать: бизнес, секс, трезвый расчёт. И вместе с ними — зефирная мечтательность, кипящая кровь и желание менять что-то к лучшему. Короче, всё то же самое, что есть сегодня, но с трогательным флёром ностальгии. Мои ровесники беззлобно насмеются до болящих щёк, а люди старшего поколения наверняка погрузятся в воспоминания о своих собственных пионерских значках; единственные, кто, вероятно, не будет в восторге — те, у кого к Советскому Союзу осталось излишне щепетильное отношение. Оно тут лишнее: истина — где-то между серьёзностью и юмором, и у Золотовицкого-младшего, как мне кажется, получилось сделать шаг по направлению к ней.

@темы: Всем восторг, посоны!, What I've seen, Тиятральное, Where I've been

---

3rd of J

Встретили 2019 совершенно волшебно: Ярославская область, посёлок Нефтино, информационный детокс из-за отсутствия интернета и нормальной постоянной сети в домике (за интернетом ходили примерно по полтора километра к посёлочному магазину), любимые лица, постоянный здоровый смех и нездоровый гогот, подарки, вкусняшки (даже с моими нынешними ограничениями в питании удалось не грустить над тарелкой), настолки, Сашины блюзы, тёплый бок рядом. Ехали забитые под завязку и точно такие же уехали, но я ни секунды не пожалела, что взяла с собой платье и туфли, потому что чувствовать себя в новогоднюю ночь самым главным подарочком определённо стоило того.
Сказочно повезло с погодой 31 декабря — чудесный тихий и солнечный день и такая же тихая безветренная ночь, раскрашиваемая всполохами салютов, когда можно было прямо в платьях выбегать фотографироваться на снегу, а потом кутаться в дублёнки и шубы и идти гулять по дороге вдоль леса. А потом отстать от компании и неторопливо шагать, обнявшись, смотреть на заснеженные ёлки, облака и друзей впереди и чувствовать покой, благость и уют.
Буду вспоминать с нежностью. Мне очень повезло с близкими

@темы: В душной бетонной коробке можно быть просто счастливым, Про тех, кто близко и далеко, По моим венам течёт ванилин

---

С Новым годом!

Вот так вот несколько заранее пишу этот пост: завтра с утра уезжаем под Углич, чтобы в развесёлой компании любимых друзей долгим кутежом отметить ночь с 30 декабря на 2 января.

Я счастлива тенденции, согласно которой я снова могу написать: этот год был лучше предыдущих. Это был мой год Собаки. Не то чтобы я сильно верила в такие штуки, но двенадцать месяцев назад мне очень хотелось, чтобы собакен, с которым я пришла в этот мир, и в 2018 принёс мне что-то хорошее и сохранил то тёплое, что у меня уже было. Спасибо за то, что так и случилось.
У меня были большие перемены. В работе, где я научилась чётко понимать, кто я и зачем я всё это делаю, крепко сблизилась с коллегами и чудесной начальницей и взяла пару новых планок. В здоровье, которым я плотно занялась, потратив на это, конечно, охуительно много нервов, времени и денег, но с результатом, который хоть и не идеален, но даёт очень хороший задел на будущее. И тут бы можно было сказать, что вторая половина декабря оставила меня без желчного пузыря, но я понимаю, что это настолько к лучшему и с настолько классно выгаданным таймлайном и золотыми хирургами ЦКБ РАН, что грех жаловаться — можно только благодарить.
Ещё перемены были в моих отношениях с собой — всё ещё самых сложных отношениях, которые у меня были и есть. Я продолжаю работать над тем, чтобы выстроить мир, в котором мне не будет больно и стыдно быть собой, в котором я смогу любить и уважать Катю, которую вижу в зеркале. Не совру, если скажу: получается. Я сделала многое, чем горжусь.

Я провожаю этот год с чувством невыразимой благодарности: всем, кто был рядом, всему, что произошло и не произошло. Я благодарю мою любимую семью, прекрасных друзей и одного особенного человека, который подарил мне в этом году особенно много волшебства. Спасибо каждому, кто так или иначе участвовал в моей жизни и поддерживал меня: знание, что вы есть, очень меня греет.

Дорогие друзья и все, кто это прочтёт! От всего сердца желаю вам гармонии внутри себя и обретения всего недостающего. Пусть тех, кому в жизни не хватает шторма, унесёт с собой большое приключение; пусть к тем, кто хочет покоя, он наконец-то придёт. Любите и берегите себя. Здоровья и тепла вам и всем, кто вам дорог. И деняк, конечно же, побольше, куда без деняк.

С Новым годом!

@темы: В душной бетонной коробке можно быть просто счастливым, Про тех, кто близко и далеко, Всем восторг, посоны!, Чудеса в решете, По моим венам течёт ванилин